Волчья тропа - [5]

Бабка часто говорила, что я бандитка, вот только охотнику я об этом докладывать не собиралась.

– Утром я как раз собирался в Риджуэй – пару шкур продать. День туда, день сюда.

Он помолчал и вновь потер лицо. Грязь осталась на месте, и теперь я засомневалась – а грязь ли это?

– Девочка, я не намерен лезть в твои дела, но я поспрашиваю насчет твоей бабки. Если я ее найду и она захочет забрать тебя домой, тогда я тебя к ней отведу.

– Я помогу ее найти, – заявила я и попыталась слезть с кровати. Однако голова закружилась, и я упала, больно ударившись локтями и коленями.

– Да ты и мили не пройдешь. Ты же совсем ребенок. Сколько тебе лет? Пока ты не сможешь нести ружье, толку от тебя никакого. Лучше ложись спать. – Охотник взял шляпу. – Я уйду до того, как ты проснешься. Поддерживай огонь в очаге и ничего не трогай.

Он накрыл лицо шляпой и откинулся на стуле, прислонившись к двери.

Я залезла на кровать и закуталась в одеяло.

– А как тебя зовут? – спросила я.

– У меня много имен, – ответил он, не поднимая шляпы.

Я нырнула под одеяло и натянула его до подбородка. В ту ночь я так и не смогла уснуть. Следила за охотником. А он до самого утра не издал ни единого звука. Не захрапел, не вздохнул, не пошевелился. Даже бабка так тихо не спала. Прям как каменная статуя. Я такие в прошлом году видела, когда бабка меня в Кувер-Сити возила. Сказала, что меня нужно окультурить. Вот же придумала! В день Большой Глупости Куверу хорошо досталось, и многие статуи были разрушены. Мы три дня туда добирались и три дня обратно. В общем, я аж шесть дней в седле провела, зажатая между бабкой и лошадиной шеей. Конечно, я потом ей заявила, что не хочу окультуриваться.

Наверное, я все-таки уснула. Наблюдала-наблюдала за охотником, а потом на секундочку закрыла глаза, и вот уже утро, а его и след простыл. Ружья тоже не было. «Поддерживай огонь в печи, – сказал он, – и ничего не трогай». Можно подумать, я когда-то взрослых слушалась. Тем более сейчас, когда сама уже взрослая.

Сначала я стащила еще один кусочек вяленого мяса с веревки под навесом и поджарила его, так что он стал хрустящим, а концы аж обуглились. Хороший завтрак получился. Потом начала копаться в вещах охотника. Нашла несколько монет – сейчас такими уже не пользуются, чашу из вишневого дерева, запертую деревянную шкатулку и нож – такой острый, что кабана можно за пару минут освежевать. Ручка из берцовой кости оленя или лося, а клинок длиной в мое предплечье. Красивый! Я нарезала им мясо, просто чтобы посмотреть, каков он в деле. А потом решила, что мне тоже такой нужен. Вот вернется охотник – попрошу мне сделать.

Потом мне стало скучно. День туда, день сюда, сказал охотник. Надо же, как далеко меня занесло. Где теперь моя бабка и куда мне идти? На север или на юг? Вверх или вниз?

Вещей у охотника было немного, так что скоро в доме ничего интересного не осталось. Я вышла на улицу, лазила по деревьям, смотрела, как солнце поднимается все выше и выше, а потом наступили сумерки. Интересно, он уже добрался до Риждвея? Узнал там про меня? Странный какой-то, ни имени не спросил, ни где я живу. Вообще-то, наша хижина была не в самом городе, а в долине. Однако в Риджуэе нас хорошо знали, и я решила, что он легко бабку найдет.

Я весь день поддерживала огонь в очаге и игралась с ножом. Сколько с ним всего можно сделать! Тонко-тонко нарезать мясо или быстро и аккуратно убить кролика. Занятая своими мыслями, я не заметила, как наступила ночь, и я уснула на полу возле очага.

Проснулась я с первыми лучами весеннего солнца и провела весь день почти так же, как и предыдущий: облазила все вокруг, искала следы кроликов. Даже одну из беличьих ловушек поправила – ее, видать, бурей повалило.

Приближался вечер, и я жевала очередной кусок мяса, держа в руке нож, когда в хижину вошел охотник с большим мешком на плече. Он в замешательстве уставился на меня, но не сказал ни слова. Потом в его голове вроде как что-то щелкнуло, он пришел в себя и швырнул мешок на пол с таким звуком, словно там были дрова.

– Нашел твою бабку, – сказал он, вешая куртку.

Что-то екнуло в груди. Ну вот, веселье кончилось, завтра она опять будет меня лупить и поучать. Я осторожно положила нож на пол, взглянув на него так, словно прощалась с любимой игрушкой.

– Ты меня домой отведешь? – спросила я.

Если честно, я даже хотела увидеть бабку; но ведь как только вернусь, она мне сразу дело найдет – заставит доски таскать, чтобы крышу перекрыть, или буквы на доске напишет и будет меня учить.

– Во время бури на твою бабушку дерево упало.

– Она умерла?

Охотник кивнул, не сводя с меня глаз.

До сих пор стыдно, что сперва я подумала: «Значит, учебы больше не будет». И еще: «Поделом ей». А потом я почувствовала, как у меня все внутри сжимается. Наверное, нужно было заплакать, вот только совсем не хотелось. Завопить от радости? Тоже нет. Я просто тихо жевала мясо, уставившись на нож, и так продолжалось довольно долго. Охотник тоже ничего не сказал, молча наблюдал за мной, ожидая, как я поступлю, и пытаясь понять, что я за человек.

Он переступил с ноги на ногу, и половицы скрипнули. Пока я смотрела на тот нож, мое сердце и разум, наконец, пришли к согласию, и я поняла, что чувствую. Я потянулась за ножом.