Волчья стая - [20]

— Голосуем. Я — за. Долго сидим без дела, скоро покроемся плесенью.

— Я тоже за, — согласился Артем.

— И я, — подхватил Мустафа.

— Здорово, — буркнул Павел. — Четыре последних представителя «волчьей стаи» нашли себе достойное завершение карьеры и жизни.

— Сплюнь, идиот! — рявкнул Булава.

— Так ты против? Можешь отказаться, мы поймем, — предложил Полукров.

— Ага. Братья идут на дело, а я в кусты? Нет уж. Вместе так вместе.

У Мустафы еще остались вопросы.

— Насколько я понял, мы не по нахалке идем, а по-военному?

— Какая тут нахалка! Байки и косухи надобно схоронить. Экипировка для рыска и боя.

— Артемка, а где ты схоронил наше боевое барахло в тот раз? — спросил Павел.

— У Шелкопряда. Нынешние шмотки и рейты у него и оставим.

— Шелкопряд?

— Да. Слыхал про такого?

— Слыхал. Говорят, псих редкостный. Идет по лесу и боится букашку раздавить. Зато запросто вешает детей, которые поджигают муравейники увеличительным стеклом.

Полукров засмеялся.

— Такое, значит, про него слыхал? Что ж, недалеко от истины.

— Да мать же его за ногу, — поморщился вдруг Ходокири. — Опять он!

— Что такое? — Артем обернулся.

К ним снова семенил администратор.

— Видать, шашлык понравился, — предположил Иван.

— От нашего стола — вашему! — Хозяин постоялого двора, переполненный пафосом, выставил на стол большую бутыль. — Вино, домашнее! Жена с тещей, будь она неладна, для себя делали. Так что качество на высоте. Уважьте! Угоститесь.

— Ай, спасибо, хозяин! — хором воскликнули рейтары и одобрительно заулыбались.

Они еще некоторое время обменивались елейными любезностями, пока администратор наконец не удалился.

— Вот видишь, Паша, делай людям добро, и оно оплатится сторицей, — заметил Полукров.

— Ага. Ты не забудь рассказать об этом наемникам, с которыми скоро схватимся, а заодно тварям в Чертогах, — огрызнулся Ходокири. — Обязательно расскажи.

* * *

Когда слово «город» означало нечто обычное и не такое страшное, как в новые времена, в Воронеже и ближайших пригородах проживало около миллиона человек. Так уж вышло, что совсем рядом находилась деревня Ендовище. Теперь уже никто не помнил, почему это название перекочевало и закрепилось в общине, которая образовалась в двадцати километрах к северо-западу от воронежской сумеречной зоны. Но факт оставался фактом: настоящее Ендовище располагалось не там, где остановились на постой четыре всадника «волчьей стаи», а где-то здесь, на подступах к одному из самых опасных мест Воронежского резервата (или ареала). Городу, который хранил на себе печать давно минувшего Армагеддона. Опаснее самого Воронежа был только Нововоронеж, где когда-то стояла атомная станция.

И где-то здесь, в дремучем лесу, жил, наверное, единственный на сотни верст вокруг безумец, предпочитавший соседство с Чертогами жизни среди себе подобных людей, старавшихся держаться от городов подальше.

Правила хозяина этих мест запрещали дронить, то есть тарахтеть моторами на протяжении последних полуторы тысячи метров до его обители. И четверым рейтарам пришлось катить мотоциклы рядом с собой, дабы не нарушить покоя, царившего на границе Чертога Воронежа и пугавшего пришлых людей. Труднее всех приходилось Мустафе. Его рейт был значительно тяжелее мотоциклов товарищей из-за коляски, которая не просто была прицеплена к «Уралу», но имела привод на колесо для большей проходимости.

Выйдя со старой, давно потрескавшейся и заросшей травой дороги на опушку леса, все четверо остановились. Прямо перед ними, метрах в тридцати, возле здоровенного лопуха стоял упитанный человек. Ему было около сорока лет. Он был одет в защитного цвета штаны, заправленные в ботинки с высоким берцем; с боков свисали черные подтяжки. На торсе — зеленая футболка, а лысую круглую голову облегал зеленый берет. Нижнюю половину лица скрывали бородка и густые, как болотные камыши, соломенные усы, аркой огибавшие рот. На кончике носа сидели очки с прямоугольными стеклами и золотой цепочкой, уходившей от дужки за шею и возвращавшейся к другой дужке. Человек упирался ладонями в колени и что-то разглядывал на листе лопуха. Он словно ждал незваных гостей и, не поворачивая головы, осторожно приподнял правую руку, чтобы поманить их пальцем.

— Вы гляньте, какая редкость тут подремать решила, — проговорил он тихим хриплым голосом.

Рейтары осторожно приблизились и увидели, что на листе лопуха сидит огромная бабочка размером, наверное, с полторы ладони здорового мужика. Это было мохнатое существо черно-оранжевого цвета с белым узором в виде черепа на спине.

— Летает только ночью. А сейчас спит, — продолжил усатый.

Ходокири подкатил свой рейт совсем близко.

— Ни хрена себе! — воскликнул он и протянул руку, чтобы потрогать мохнатую бабочку. Однако тут же скривился от боли, когда на его запястье сомкнулись пальцы усатого.

— Чего грабли распускаешь, пижон, — прорычал тот. — Ты ведь не любишь, когда ты спишь, а тебя трогают?

Павел отдернул руку.

— Ты псих, что ли?

— Да. А ты? — Незнакомец зло смотрел на Ходокири. Затем окинул взглядом остальных. — Зачем приперлись?

— Здорово, Шелкопряд, — кивнул ему Артем.

— Здоровей видели. Только это не ответ на мой вопрос.