Волчья Луна - [51]

Август, всегда гордившийся своей недюжинной способностью к усвоению иностранных языков, и в самом деле, прогрессировал с впечатляющей быстротой. Грамматика его русской речи день ото дня становилась все лучше и лучше, довольно быстро рос словарный запас, и, что самое любопытное, понемногу уходил, растворяясь, в "правильном говоре", его чудовищный романский акцент.

— Я, Василий, сегодня ночью не гулял, — объяснял между тем Август сложившееся положение дел. — Я спал, как хороший мальчик. А вот la bella, напротив, кутила всю ночь при дворе принцесс.

Сказать по правде, Август не был уверен, что действительно кутила. Скорее всего, в очередной раз встречалась там под благовидным предлогом с Вестой. Чародейка занималась с Таней своими весьма специфическими "сестринскими" делами. Чему-то — знать бы чему, — учила, что-то объясняла или показывала, в общем, занималась образованием графини в тех областях, в которых Август помочь своей женщине не мог. Он и не возражал, тем более, что видел — волшебница ему не враг, она лишь хочет "вернуть Кругу и Роду" их "канувшую в вечность" сестру, не покушаясь при этом на личную жизнь Теодоры-Варвары, ее свободу воли и неотъемлемое право выбора.

— Я, собственно, хотел тебя предупредить, — граф Василий отставил в сторону кофейную чашку и посмотрел Августу в глаза, подчеркивая этим серьезность обсуждаемого вопроса. — Что-то готовится, Август. Не знаю, что именно, но подозреваю, что ничего хорошего. Не знаю, кто. Иначе послал бы стражу, и на этом все бы закончилось. Не знаю где и когда, — знал бы, соломку подстелил, — но есть мнение, что существует прямая угроза и тебе, и Теа, а, возможно, и не только вам.

— И никаких подробностей?

— Никаких, — подтвердил граф. — Князь Пронский рвет и мечет, но и агенты тайной канцелярии не всесильны. Есть, правда, слух, что все это как-то связано с "ревнителями Стола", и это более чем странно. Эту секту, Август, уничтожили еще в позапрошлое царствование. С чего бы им вдруг ожить именно сейчас?

— Что за секта? — насторожился Август, вспомнив свой недавний разговор с императрицей.

— Честно сказать, не знаю, — пожал плечами собеседник. — Какой-то сакральный культ князей Рюрика и Игоря. Но, если так, какое им дело до тебя или Теа?

— Что, если они знают о наших планах? — предположил в ответ Август.

На самом деле, он думал сейчас о том, что, если в России существует "женский" культ Лыбеди — Род и Круг, про которые рассказала Татьяне Веста, — почему бы не возникнуть и мужскому культу? Допущение отнюдь не безумное, но, коли так, то "ревнители" — полноправные игроки в борьбе за власть. Выглядит, как борьба патриархата с матриархатом, — и, возможно, так оно и есть, хотя бы отчасти, — но, по сути, все сводится к тому, чтобы отобрать корону у Софьи и лишить принцесс права наследования.

— Возможно, что и знают, — нехотя согласился граф Новосильцев. — Тем более, тебе следует быть предельно осторожным. И предупреди, ради Велеса, графиню. Ей небезопасно оставаться одной…

— Спасибо за предостережение, Василий! — искренно поблагодарил Август. — Теа собирается сегодня на гуляние, которое устраивает принцесса Екатерина в Петергофе. Присоединюсь, пожалуй, к ней и я. Все-таки будет там не одна.

— Мое присутствие вам не помешает? — деликатно поинтересовался граф Василий, явно довольный принятым решением.

— С каких пор ты стал нам мешать? — искренно удивился Август, испытывавший к графу Василию дружескую симпатию. — Анна Захаровна к нам тоже присоединится?

— Думаю, что не откажется, — усмехнулся в ответ собеседник, явно удовлетворенный словами Августа.

— Значит, решено, — подвел черту Август, — едем вместе, вчетвером.

Не надо было быть семи пядей во лбу, как говорят в России, чтобы понять: охотница и лейб-гвардейский офицер в бою, если таковой случится, никогда не помешают…

2. Петергоф, двадцать первое декабря 1763 года

"Принцессин двор" гулял в Нижнем парке поблизости от Большого Петергофского дворца. И следует заметить, принцессы, привыкшие потакать любым своим капризам, гуляли широко: весело и пьяно, благо и многочисленные гости "девичьего угла" ни в чем себе не отказывали. Ели и пили на морозе, танцевали на снегу и даже прыгали через костры. Последнее, впрочем, относилось к одним лишь мужчинам. Женщинам разгуляться по-настоящему мешали тяжелые зимние платья, в которых даже подол толком не задрать. Но зато все остальное присутствовало в ассортименте: громкий визг, песни и пьяный смех, легкий флирт и жаркие поцелуи в шатрах и павильонах, разбросанных по всему парку. Кое-где влюбленные парочки одними поцелуями не ограничивались, так что в общий шум тут и там вплетались недвусмысленные стоны и лихорадочные признания в любви. При этом лексика "галантных кавалеров" и "нежных дев" могла заставить покраснеть и видавших виды ветеранов куртуазных игр.

Горели костры. Повара запекали телятину на углях и жарили баранов и коз на вертелах. В больших котлах варились глинтвейн и взвар. Слуги спешили с переменами блюд к "обеденным павильонам", а там вкушавших "от плодов земных" и крепко выпивавших гостей развлекали доморощенные скоморохи и шуты, французские певцы, немецкие музыканты и итальянские жонглеры. Однако Августу было не до развлечений. Он, разумеется, выпивал — слишком много шампанских вин и русской водки, но с этим уже ничего не поделаешь, — и закусывал чем боги наградили. Смеялся и шутил. В общем, старался не выделятся на фоне всех прочих гостей, но был при этом предельно собран и насторожен, и внимательно следил за всем, что происходит вокруг него, но, в особенности, за тем, что и как происходит вокруг графини Консуэнтской. Его несколько успокаивало присутствие на празднике двух сильных чародеек — сестры Весты и принцессы Елизаветы, — а также поляницы-охотницы Аннушки Брянчаниновой, но Август никогда не забывал, что береженого и боги берегут. И хорошо, что не забывал.