Волчья башня - [10]

И внезапно зазвучавший в утреннем тумане мелодичный перезвон поначалу вроде не предвещал никаких бедствий. Так могли бы бренчать колокольчики на лошадиной сбруе… если не принимать в расчет, что никакие всадники давненько не наведывались в этот позабытый уголок.

Звон становился громче и отчетливее, пряди белесого тумана потекли вниз и вверх по лощине, словно живые боязливые существа, почуявшие близость хищника. Из открывшегося просвета брызнула небесная голубизна, мгновенно налившаяся темной синью, пронизанной бледно-розовыми и золотистыми вспышками.

Загадочное сиреневое пятно распласталось на высоте пяти или шести локтей, весьма напоминая дверь со скругленными краями — дверь, лишенную петель и оставленную болтаться в воздухе — затем взбурлило, потемнело и извергло из себя длинную темную фигуру, с громким плеском канувшую в болотце. Перекрывая панический лягушачий хор, над растревоженной поверхностью разнеслось скверное ругательство.

Низринув незнакомца в трясину, портал не успокоился. Несколько мгновений магическую дверь сотрясали мучительные корчи, мерцающий овал судорожно съежился и наконец выплюнул еще одно человеческое существо, после чего скрутился в некое подобие водоворота, всхлипнул и исчез.

— …Что за балаган! Я промокла! Ни единой сухой нитки, вся зеленая, от меня хлевом несет, проклятье, мор и разорение! У меня жаба в сапоге! Тут наверняка полно пиявок! Какого демона, куда нас занесло, почему я здесь?..

Случись поблизости замковая стена, разгневанные вопли баронетты Монброн, пожалуй, просверлили бы в ней изрядную дыру. Впрочем, основания для недовольства у Айлэ имелись — после болотного купания смотреть на красавицу-рабирийку без содрогания было невозможно. Одноглазый маг, коего друзья звали Хасти, а ученики называли уважительно — Эллар, во всяком случае, старался не смотреть. Сам он выглядел еще похлеще, поскольку Айлэ диа Монброн приводнилась прямиком ему на голову. Одежда на обоих собратьях по несчастью прилипла к телу, как вторая кожа, и позеленела от тины и грязи, делая мага и его случайную спутницу похожими на парочку водяных.

— Потише, дитя, — хмуро присоветовал Эллар, наблюдая, как девушка скачет на одной ноге, пытаясь стянуть с другой высокий сапог — в который, по ее уверению, забралась жаба. — Слышат нас или нет, мне плевать, но от твоих воплей у меня в ушах звенит.

— Потише? Потише?! Подумать только, я, баронетта диа…

— Хватит, говорю! — повысил голос маг. У него самого на языке крутились словечки куда более крепкие, но сыпать проклятиями в присутствии женщины не позволяло воспитание. — Клянусь, я понятия не имею, что произошло! Тебя здесь не должно было быть! Но уж раз ты есть, отойди за кусты, разденься до исподнего и приведи себя в порядок. На тебя и смотреть-то страшно.

Он с отвращением оглядел зеленые ручейки, стекающие с рукавов и полы плаща, присел на замшелый гранитный валун и принялся деловито разоблачаться. Первой на землю упала маска из мягкой кожи, немедленно слипшаяся в неприятный скользкий ком. Увидев лицо, доселе неизменно скрытое под маской — чеканный профиль старого вояки на покое, если смотреть слева, и жуткая серо-красная мешанина, след чудовищного и на вид совсем недавнего ожога, справа — Айлэ тихонько ойкнула и немедленно скрылась за кустом акаций, плотной колючей стеной обступившей маленькое озерцо.

Оставшись в одиночестве и раздевшись почти догола — сторонний наблюдатель подивился бы внушительному набору шрамов, — маг отжал и встряхнул ставшую отвратительно скользкой одежду, разложил ее на траве и произнес короткую, странно звучащую фразу. Послышалось негромкое шипение раскаленного металла, брошенного в холодную воду, взметнулось маленькое облачко пара. Рабириец недовольно покачал головой и принялся одеваться вновь. Одежда, поднятая с травы, оказалась сухой и даже источала сухой жар, словно только что из-под утюга.

— А мне? — сказали в кустах. — Я что, не человек?

— Нет. Ты гуль, — буркнул маг, но ворох мокрых тряпок, протянутых из-за ближайшей акации тонкой девичьей рукой, все же взял. Спустя мгновение длинное темно-красное платье, нижняя рубаха из тонкого льна и мягкие сапожки из телячьей кожи вернулись к хозяйке сухими, однако вместо благодарности Айлэ наставительно сообщила:

— Между прочим, мой отец говорит, что использовать высокое магическое искусство для столь презренных целей есть не что иное, как…

— А еще разок искупаться не хочешь? — рявкнул рабириец, хотя, в общем-то, был согласен с Монброном-старшим. — Вот что, дева: здесь на пол-лиги вокруг никого, кроме нас двоих…

— Откуда вы знаете?

— …никого, кроме нас, говорю, так что погуляй поблизости или посиди тихонечко, размышляя о вечном, только не беспокой меня самое малое четверть колокола, во имя Всеединого! Мне надо подумать.

Изящная фигурка в алом платье (с коего сложное заклинание устранило влагу, но, увы, не смогло полностью уничтожить безобразные кляксы ила и болотной ряски) появилась на бережке даже несколько позже указанного срока.

— Я… можно? Там кое-что интересное… вы должны посмотреть. Это рядом… Я не мешаю?

Рабириец, прижмуря единственный глаз и сгорбившись, неподвижно сидел на валуне, похожий на пиктского каменного идола. Он негромко бормотал себе под нос, время от времени принимаясь высчитывать что-то на пальцах. Вопрос заставил его раздраженно крякнуть.