Волчий уголок - [62]

– Ничего не поделаешь, – развел руками отец. – Против теории не попрешь. И расширить не могу ни на дюйм. Он и так громоздок. Семь футов вам под килем! – пожелал он.

– Это нам слишком много, – заметил дядя Петя. – Нам и ярда будет достаточно.

Славик только хмыкал: не ожидал от взрослых таких терминов.

– Ну, поплыли, – вздохнул дядя Петя.

– Пошли, а не поплыли, – засмеялся отец. – Ты же моряк теперь, а они не плавают.

Здорово они попотели, пока прошли на новом плоту метров двести, отделяющих место строительства от рыбного заливчика, давно приглянувшегося дяде Пете. Под узким веслом вода только бурлила, но совершенно не чувствовалось, что ее сопротивление вызывает сдвиг плота. Наверное, они не меньше часа то гребли, то отдыхали. Не раз пытались достать шестом дна, чтобы оттолкнуться, но здесь прямо возле берега начиналась глубина.

Отец успел сходить на стоянку, в лесу вырубил жерди, а они все шли и шли по намеченному курсу.

Отец подобием багра из длинной можжевелины с корнем подтянул плот к берегу и загнал специально прорубленные дырки два кола – надежно пришвартовал.

– Завтра отплывете на пару метров или дальше. Длинными шестами ко дну прихватитесь – и ловите на здоровье.

Дядя Петя рассмеялся.

– Отойдем на пару метров, – строго поправил отца Славик.

Отец только крякнул с досады.

– Пока что я с него жерлицу поставлю, – сказал дядя Петя. – Намного удобнее, чем с берега.

– Конечно, – отец явно был доволен собственным изделием. – Завтра попробую вам скамейку сделать, а то на вас, на стоящих, больно смотреть, точно каторжники на галере.

Они даже не заметили, что дождь перестал. Небо по-прежнему оставалось серым с грязноватыми лохмотьями, но с него больше не сеялась водяная пыль. Последние капли срывались с деревьев. Как не старались они дойти до стоянки, не зацепившись ни за одну ветку, несколько раз их обсыпало словно дробью слетевшими брызгами.

Теперь они уже основательно сушились у веселого костра и голодными глазами поглядывали на румянившихся плотвиц. Не забыли сразу воткнуть палочки с рыбой вокруг огня.

– Интересно, сколько теперь времени? – неожиданно спросил отец.

Часы в шалаше, – сказал дядя Петя.

– Зачем вам часы? – возмутился Славик. – Определяйте время по солнцу, по цветам, по птичьим голосам.

– Вот ты и попробуй в дождливый августовский день определить время хоть по солнцу, хоть по луне, хоть по муравьям, – посоветовал Славику отец.

Славик молчал.

– Пожалуй, скоро стемнеет, – ответил за всех дядя Петя.

– Уже? – удивился Славик. Он как будто ничего не делал, а день пролетел. Совершенно незаметно. – Скучный день какой-то, дождь этот противный…

– Ты прав, в августе в лесу сытно, но скучновато. Не то что весной. Еще и холодно, везде остатки снега, кругом вода, а птицы со всех сторон свистят, крякают, жвякают, стонут. Одни чибисы, помню, и днем кигикают, и ночью. Выйдешь в темноте вечером во двор: Венера сияет, звезды переливаются. А воздух!.. Свежесть и вместе с тем пахнет оттаявшей землей. И откуда-то из полей приглушенные крики чибисов…

– Ну, теперь такого не услышишь и весной, – мрачно сказал отец.

Помолчали. Каждый вспоминал свое.

После рыбы начали греться смородиновым чаем.

– Хороший плот ты, Сергей, сделал, – похвалил отца дядя Петя.

Отец поставил на пенек кружку.

– Без вашей помощи не осилил бы. Да и не такой он хороший. Опыта-то нет. Нет даже элементарных навыков. С лозой толком обращаться не умею – переломал больше, чем согнул.

– Мужики раньше лозу ценили. Соломенную крышу к латам прихватят – никакая буря не сорвет, – заметил дядя Петя.

– Я видел, как соломой кроют, да слишком юн был – не научился.

– Зачем? – удивился Славик.

– И это спрашивает робинзон… Гнать таких надо из славного сообщества, – отец укоризненно посмотрел на Славика. – Ты хоть представляешь, какой качественный можно сделать шалаш из хорошей соломы. Да что с тебя взять. Ты, пожалуй настоящей соломенной крыши и не видел. А я кое-что помню. Солому накрепко прижимают к латам поплетинами – такими стесанными утонченными жердочками, а их привязывают ивовой петлей. Для этого ивовый прут складывали вдвое и скручивали… Как будто все помню, а повторит не смогу, – пожаловался он дяде Пете. – Разве что после многих проб и ошибок. Ты, может быть, не знаешь, – обратился он к Славику. – Снаружи ничего не видно, все прикрыто следующим слоем соломы, и каждая соломинка щеткой-доской подбивается до одного уровня. Сделает хороший мастер – и ходишь, любуешься. Крыша ровненькая, желтенькая, стоять будет годы.

– Все хорошо, да горит слишком быстро, – заметил дядя Петя.

Отец развел руками.

– Зато в отличие от шифера никаких канцерогенных веществ не содержит. И дешева. И спать на соломе неплохо, что наши деды-прадеды и практиковали…Ты наконец понял, что хорошо бы уметь делать робинзону? – строгим голосом спросил он Славика.

– Да, – неохотно отозвался тот. – Никому не нужно это уменье, но интересно.

– Разве это крыша? – отец пальцем ткнул в сторону шалаша. – А ведь могли мы из тростника сделать вместо соломы – любо-дорого поглядеть. Ни одной капли не пропустила бы в самый проливной дождь. Да еще стены сделать из тростниковых матов – тогда хоть зимуй.