Волчий след - [2]

Для жизни счастья нам сам Бог желает.

Во имя мира скажем: «Бойне – нет!»

Доля

Малые народы, что нам снится?

Равенство и братство без войны?

Может, стоит в массе раствориться,

Позабыв, кем были рождены?

Наш обычай братьям чужероден,

Даже танцы стали раздражать.

Подскажите, вам какой угоден? —

Мы его попробуем плясать.

У любой страны закон единый,

А в моей – на этносы разбит:

Свой маньяк – герой непобедимый,

Мой земляк – осужден иль убит.

Донбасс

Как донести, как убедить? Не знаю!

Видавший сам все ужасы войны,

Донецкие я сводки открываю:

Там гибнут люди просто, без вины.

Снуют по кабинетам генералы,

Как будто ставя ставки на бегах.

Не ведают сердца чужой печали

Цепляясь за победный результат.

Воюющих уговорить желаю.

Всех, кто сегодня вышел убивать,

И тех, и этих слёзно умоляю:

Поберегите плачущую мать!

Вам не видать победного парада

И не услышать благодарных фраз:

Убийцу брата ждут ворота ада,

Остановите этот страшный фарс.

Мы ваше горе сердцем разделяем

И санкции Европы не страшны.

Не вечны войны. Каждый это знает.

Придет конец веселью сатаны.

Оплачут жены павших в бойне страшной,

Воронки зарастут густой травой,

И только станем просыпаться чаще

Да вздрагивать, заслышав ветра вой…

Исповедь недобитка

Я свалился в горячем бреду,

Разметавшись на старом диване.

Киллер мой припоздал на беду,

Кровник мой заблудился в тумане.

Значусь я на планете чужой

Как чеченский простой недобиток,

Так отправьте меня в мир иной.

Большинству из людей не в убыток.

Женский траур – укор и вина,

За сынов и мужей – назиданье.

Прибрала самых смелых война,

Я в бредовом живу ожиданье.

Про меня позабыли, хоть плачь.

Не горю я желаньем жить с вами.

Передёрни затвор, мой палач,

Отпусти меня вслед за друзьями.

Бал беззакония

Меч с весами и римская тога

Лишь надежда на праведный суд.

Адвоката опасна дорога

В той стране, где Фемиду не чтут.

Загребущие жадные руки

Эталоны слепили себе.

«Комитет» беспредела и муки

Как палач в невеселой судьбе.

Свой-чужой. Вот политика наша.

Разгоняем нацистов волну,

Сами варим кровавую кашу

Раздирая на части страну.

Адвокат? Да, не местный, не русский,

Много знал, справедливо решал.

Не понравился: больно он шустрый,

«Утопить!» – приказал генерал.

До какого порога скатились?

Уверяют внимающий люд,

Что свидетели чем-то купились,

На процессе лукавят и лгут.

А нацмен – настоящий вредитель,

Давит этот кавказец на суд.

Он в гипнозе силен, искуситель,

Пробивает систему «на зуб».

Смел, начитан, ответит по теме,

Беспредел пресекать только рад,

И фальшивые рушатся схемы,

Не сдается защитник Мурад.

Advocare – зовущий на помощь.

Он, всегда ограждавший других,

Испытал беззакония горечь

В разделенье на «нас» и на «них».

Перекошены наши законы,

Перепутана наша мораль.

Не страна, а огромная зона.

И тоскливо, и грустно, и жаль…

Карателям

Пробьет возмездия набат

Плодящему другим погибель.

Вернется кровь во много крат,

Сам станет жертвой «победитель».

Он мнит пока себя таким

В момент насилия над жертвой.

«Герой» не ведает, за ним

Платить потомкам Божьей мерой, —

Да, где-то, до семи колен,

Представить душегуб не может:

У кары божьей суд нетлен,

Судья за взятки не поможет.

Там в мнениях вердикт един,

Героем стань на смертном ложе,

Будь на одре непобедим!

В миру ты был – увы негожий!

Сплочение

Посвящаю:

Матиеву Султану

Эмагожеву Яхье

Эмагожеву Хуссейну

Чаниевой Тамаре

Аушеву Баширу

Не отдаляйтесь, братские народы,

Одного сердца верные перста.

Кавказских гор единая порода

В моментах к удивлению черства.

Нам друг от друга вовсе не укрыться,

Лишь после смерти тело без души.

И чем, по сути, можно возгордиться

Когда в опале братья ингуши?

Ветрами пришлыми расшатаны устои,

Мосты ветшают, пропасти растут,

Убогого сплочённость не устроит,

Разумные рассудят и поймут.

Родные и по крови, и по духу,

Бранятся братья иногда в быту,

Но в час беды всегда протянут руку,

Амбиций личных преступив черту.

Взор обрати, Войнах, на горы наши,

Без разницы чьи выше и крупней.

Плечом к плечу, и нет примера краше,

К сплочению чеченцев, ингушей.

Судьба человека

Случилось так – родился человеком,

Обрел отчизну под названием Чечня.

Чеченцем вырос, и брожу по свету,

Всю жизнь изнемогая от вранья.

Кордоны федеральные, зачистки,

Статьи о нас лишь черные в цене.

Могилы серые друзей и близких

Забыть не позволяют о войне.

За что дано мне это испытанье?

Да, тяжела ты, пятая графа!

И быть чеченцем – потрудней заданье,

Чем для поэта сложная строфа.

Сердца обелиски

Мне будет больно, закричу, наверно.

Сегодня током модно истязать,

Чтоб отказался от идеи «скверной»,

Что мой народ в войне не виноват.

Принудят от героев отмахнуться —

От боли соглашусь, что нет таких;

Унизят и прикажут мне заткнуться —

Сомкну уста, выслушивая их.

Признать заставят вслух, что отрекаюсь, —

Я отрекусь письмом и на словах.

Им не понять, что я, увы, не каюсь,

А в сердце будет то же, что в мозгах.

Там шрамы вместо славных обелисков

(Табу – наружу, все в себе, внутри)

По каждому погибшему из списков,

И ты, попробуй, током их сотри.

Авансом признаюсь: кричать я буду,

Заочно соглашусь: слеза пробьет.

Пусть проклят буду я, коль их забуду, —

И я, и тот, кто током их сотрет!

Народ изгоев

Трагичный, дерзкий, непокорный,

Его не нужно представлять.

Родной, израненный, но гордый,

Чужому это не понять.