Волчий билет - [21]

– Случается, – сказал Гуров, думая, что очень подходящий монах, у такой женщины мужик должен быть особенный.

– И не думайте! – Вика махнула рукой. – Сообщника ищете, мужик обозначился, вы примеряете. Так пустое! Тихон мухи не обидит, не тот человек, уж я понимаю.

– Не сомневаюсь, однако на Тихона очень желательно взглянуть. Ты меня зачем звала? К чему мое имя подруге бывшей шепнула?

– Коли Бога нет, кто-то за справедливостью на земле присматривать должен? Я не знаю как, но Антона с девчонкой Лялька сгубила, точно. Штуку против целкового поставлю, этой суки работа.

– Звучит красиво, только мне не эмоции нужны, а доказательства, – сказал Гуров. – Достань мне Тихона, хочу на него взглянуть.

– Пустые хлопоты, да и как его отыскать, коли я с Веркой не контачу? – удивилась Вика. – Я не волшебник.

– А жаль, в таком деле волшебник оказался бы нелишним, – внимательно глядя на Вику, произнес Гуров. – Вспоминаешь? Напрягись, Тихон заходил в казино?

– Дважды, один раз без меня, – ответила медленно Вика, чувствовалось, она что-то напряженно вспоминает, помолчала, вздохнула свободно и вымолвила: – Нонка.

Гуров молчал, кивнул поощрительно.

– Когда мы впервые были в казино втроем, Тихон еще идти не хотел, он все в пол смотрел, улыбался так нежно, как улыбаются матери, глядя на своих грудничков. Я разозлилась, мол, святоша выискался, почему-то мне хотелось глянуть, какого цвета у него глаза. Мы наверх поднялись, оркестр ужасный выступал, воздух рвал железом. Они рядом сидели, я напротив, неожиданно он взгляд поднял, на танцующих смотрит внимательно, словно ищет кого. И глаза у него туманные, у близоруких такие бывают, если сильные очки снимет. А потом взгляд вдруг прояснел, и он веки вновь опустил. Я оглянулась, думаю, кого это он увидел? А на кругу Нонка качается, как змея в кино, будто в обмороке, даже язык высунула. Ну, так соплячки клиентов зазывают, я через секунду и забыла.

С утра Гуров чувствовал себя плохо. И не из-за выпитого, вчерашний разговор у заместителя министра давил. Сыщику одиноко стало, а такие близкие, как Петр со Стасом, словно чужие, равнодушные. Постепенно хмарь вчерашнего отступала. А сейчас он чуть ли не в озноб впал, как перед схваткой.

– Я два дня болела, женские дела, в казино не появлялась, на третий, может четвертый, прихожу, Ляльки нет, она уже своего гуся подцепила, реже появлялась. И вдруг ко мне Нонночка подплывает. Не подруги, да и лет ей не знаю сколько, вчера из садика. А тут крутится, шампанским угощает, я к ней спиной повернулась. Нонночка ластится, я ей объясняю, ошиблась ты, девочка, я нормальная, мужиков люблю, мне твои сиськи неинтересны, и язычок подбери, а то прикусишь.

Думала, деваха обидится и отлипнет, а она смеется и говорит, мол, уж очень ей мой Тихон глянулся. Она вчера с ним виделась, обмерла. Я не стала объяснять, чей Тихон и что в монахи собирается, только плечами пожала и ушла.

Вика видела: разговор красавца сыщика интересует. Раньше он заглянет, дело обсудит, выслушает, посоветует или спросит чего, но все только по делу. А сегодня второй час сидит, голубыми глазами блестит, молчит. Не торопит и сам вроде уходить не собирается. «Может, мой час пришел?» – подумала даже Платиновая, взглянула на сыщика внимательнее и поняла, он о своем думает и ее полуобнаженных грудей не видит.

– Вроде затрепалась я, у вас дел много, наши разборки неинтересны совсем. – Вика тронула кофейник. – Может, свежий заварить?

– Кофе не надо, спасибо, – ответил Гуров. – Ты большая умница, Вика, очень интересно рассказываешь. Продолжай, пожалуйста.

– Так больше вроде нечего. – Вика хмыкнула. – Да, была она с тем Тихоном вроде как на молельне. Только не в храме, а на даче. Нонка рассказывает, когда он ее повез, она подумала, обыкновенный бардак и пустят ее под трамвай. Вы, господин полковник, такой язык понимаете?

– Я его усвоил еще до твоего рождения. Слушаю.

– Ну, вроде секты какой, но все прилично. Кое-кто ширяется втихую, нюхает, но отца Тихона боятся. Он вроде проповеди говорил, она не поняла ничего, плясали до упаду. Нонка полагает, опоили ее, так как плохо помнит, чем все закончилось. Очнулась она под утро, кроме Тихона, никого, зала прибрана, у нее самой трусики на месте, ощущает, не трогали ее, но в голове гулко. Тихон у окна стоит, что-то шепчет, вроде молится. Ей интересно стало, надолго его молитвы хватит? Она свитерок сняла, лифчик сбросила, груди оглаживает. Тихон подошел, тоже груди огладил, заметил, мол, красивые, но ты одевайся. Соитие со мной, говорит, заслужить нужно. Во я слово какое запомнила. Лев Иванович. – Вика взглянула гордо и повторила: – Соитие!

– Секта, говоришь? – Гуров кивнул. – В наше время дело обычное. Никакого криминала, пусть поют, пляшут, меньше воровать будут. А наркотики? Беда, конечно, но разогнать их с той дачи, так они на чердаках и в подвалах колоться будут.

Гуров был крайне заинтересован услышанным, но вида не подал. Вику не похвалил, не хотел, чтобы она свой рассказ вспоминала, придавала ему особое значение. Вика была разочарована реакцией гостя, видела, он уходить собрался, и, чтобы сыщика задержать, сказала: