Волчицы из Машкуля - [16]

Как ни стремительно было это движение, Берта успела прицелиться; прогремел выстрел, заяц скатился по склону и упал замертво посреди дороги.

Тем временем Мари по примеру сестры подала руку молодому человеку.

Несколько секунд они стояли в ожидании, держась за руки.

Берта подобрала зайца и подошла с ним к незнакомцу, все еще не выпускавшему руки Мари.

— Вот, сударь, ваше оправдание, — сказала она.

— То есть как?

— Вы скажете, что заяц выскочил у вас из-под ног; скажете, что выстрелили сами, не зная как, в безотчетном порыве, затем торжественно попросите прощения у матушки и поклянетесь, как сейчас только клялись нам, что это с вами никогда не повторится. А заяц будет смягчающим вину обстоятельством.

Юноша уныло покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Я ни за что не осмелюсь признаться матушке, что я ее ослушался.

— Значит, она вообще запретила вам охоту?

— Разумеется!

— Так вы браконьер! — воскликнула Берта. — Вы начинаете с того, чем другие кончают. Сознайтесь хотя бы, что делаете это по призванию.

— Не надо шутить, мадемуазель; вы были так добры ко мне, что я не смогу больше сердиться на вас: в результате причиненная вами боль мучает меня больше, чем раньше.

— Тогда, сударь, вам остается одно из двух: либо солгать, чего вы совсем не хотите, а мы вам не советуем, либо честно во всем признаться. Поверьте, как бы ваша досточтимая матушка ни относилась к избранному вами развлечению, ваша искренность обезоружит ее. В конце концов не такое уж это преступление подстрелить зайца.

— Все равно, мне не хватит духу!

— О! Верно, ваша досточтимая матушка очень сурова с вами? — спросила Берта.

— Нет, мадемуазель, она очень добра и ласкова со мной, она идет навстречу всем моим желаниям, предупреждает все мои прихоти, но, когда дело доходит до того, чтобы позволить мне дотронуться до ружья, она становится неумолима. Да это и понятно, — со вздохом сказал молодой человек, — мой отец погиб на охоте.

Обе девушки вздрогнули.

— В таком случае, сударь, — произнесла Берта, ставшая столь же серьезной, как и тот, к кому она обращалась, — наши шутки были особенно неуместны, а наши сожаления будут особенно глубокими. И я надеюсь, что вы забудете о шутках и запомните только сожаления.

— Я буду помнить, мадемуазель, лишь об участии, о помощи, которую вы пожелали мне оказать, и надеюсь, что вы забудете мои детские страхи и глупую обидчивость.

— Напротив, сударь, мы все запомним, — возразила Мари, — чтобы никогда больше не поступать с человеком так несправедливо, как мы поступили с вами, и притом с такими неприятными последствиями.

Пока Мари все это говорила, Берта села на лошадь.

Молодой человек во второй раз робко протянул руку Мари.

Мари коснулась ее кончиками пальцев и, в свою очередь, легко вскочила в седло.

Затем, подозвав собак — те прибежали на зов и окружили их, — сестры пришпорили коней и ускакали.

Раненый молча и недвижно смотрел вслед двум девушкам, пока они не скрылись за поворотом. Потом он уронил голову на грудь и впал и глубокую задумчивость.

Останемся вместе с новым героем нашего повествования — нам следует познакомиться с ним поближе.

VII ГОСПОДИН МИШЕЛЬ

Все случившееся произвело на молодого человека столь сильное впечатление, что, когда обе девушки скрылись из виду, ему показалось, будто он очнулся от сна.

Это и понятно, ведь он был в том возрасте, когда даже те, кому в зрелые годы суждено стать людьми рассудочными, платят неизбежную дань романтике, и встреча с двумя девушками, столь непохожими на других, перенесла его в фантастический мир юных грез, где воображение могло свободно витать в поисках волшебных замков, что построены руками фей и рушатся по мере того, как мы продвигаемся вперед в этой жизни.

Это не означает, однако, что молодой человек влюбился в одну из амазонок, просто его поразило это сочетание красоты, утонченности, любезного обращения и грубоватых, чисто мужских манер.

Он дал себе слово, что непременно увидится с ними или хотя бы узнает, кто они такие.

Казалось, Небу было угодно тут же удовлетворить его любопытство: направившись домой, шагах примерно в пятистах от того места, где произошла описанная нами сцена, он встретил человека в длинных кожаных гетрах, у которого поверх блузы висели на перевязи охотничий рог и карабин, а в руке был хлыст.

Этот человек шел быстрым шагом и был, по-видимому, сильно не в духе.

Судя по всему, это был егерь, с кем охотились девушки.

Молодой человек, приветливо улыбнувшись, обратился к нему:

— Друг мой, вы, должно быть, ищете двух девушек: одну верхом на караковом жеребце, другую — на рыжей кобыле?

— Во-первых, сударь, я вам вовсе не друг, потому что мы с вами незнакомы, во-вторых, я ищу не двух девушек, а моих собак, — грубо ответил человек в блузе. — Какой-то дурень отвлек их от преследования волка и направил по следу зайца, упущенного им перед тем, как и положено такому растяпе.

Юноша закусил губу.

А человек в блузе, в ком читатели, вероятно, уже узнали Жана Уллье, продолжал:

— Ну да, я все это видел с высоты Ла-Бената, а когда волк повернул назад, чтобы сбить собак со следа, я спустился вниз; с радостью отдал бы награду, которую обычно жалует мне господин маркиз де Суде, лишь бы пройтись хлыстом по спине этого невежи!