Волчица лунного князя - [44]

Среди десятков пар глаз вспыхивают яркой светлой зеленью глаза чёрного волка. Его пытаются отжать от двуколки, то и дело перед носом взметается то один, то другой хвост, но Ариан удерживается в трёх шагах от меня. И выражение его морды не раздражённое, а какое-то даже весёлое, словно ему смешно, что стая так непочтительно пытается его подвинуть.

Мы мчимся по лугам. Впереди — частокол леса. Всё чаще на колдобинах клацают мои зубы. Резкий поворот — и впереди на холодном тёмном небе разливается жёлтый огонь. Воздух становится влажным, тут и там лежат хлопья тумана. Волки проносятся сквозь них, но не исчезают.

Двуколка снова выскакивает на дорогу, с завораживающей ловкостью волки вписываются в крутой поворот, умудряясь меня не перевернуть. Впереди — множество сияющих жёлто-красным домов. Странных, колыхающихся у основания, соединённых тропинками с перилами. Мы мчимся к ним. Вдруг понимаю: дома стоят на многочисленных тонких сваях, кривые дорожки сплетают их поверх воды — озера или реки.

Волки бегут, не сбавляя скорость. До боли впиваюсь в подлокотники. Раскрываю рот, но от страха не выдавливается ни звука. Стремительно надвигаются изогнутые крыши в чешуйчатой неровной черепице, перекрещенные на коньках резные волчьи головы.

Первые волки из сопровождающей меня ватаги вбегают на змеящуюся дорожку на сваях, скрипят под лапами брёвнышки настила. Эта жидкая конструкция стремительно приближается. Дорожка над мерцающей водой ровно в ширину двуколки.

«А что, если они решили меня угробить?» — холодею я, задыхаюсь от страха. Закрываюсь руками.

Двуколка звонко влетает на дорожку, мотается туда-сюда по хаотичным изгибам. Дрынь-дрынь-дрынь — звенит что-то в ней. Клац-клац-клац — щёлкают зубы на каждом брёвнышке.

Оглушительно воют волки. Двуколка резко тормозит, меня впечатывает в передок, запястья царапает о него. Тут же несколько рук хватают меня, рык, визг, крик.

Меня отпускают. Тишина.

Открываю глаза: двуколка стоит под навесом, передо мной на возвышении по-турецки сидит дед с выпученными глазами. Справа Ариан скалится на Васю. Вокруг — мужики голые накачанные.

— Т-тамара, приятно познакомиться, — краснея, бормочу я.

— Аристарх, — сипло отзывается дед. — Тоже очень… приятно.

Сзади с противным скрипом что-то плюхается в воду. Кажется, мохнатую ораву мостик не выдержал.

— Герасим, — перекрыв басом весёлый гомон стаи, темноглазый оборотень в накидке из медвежьей шкуры улыбается мне во все белоснежные клыкастые зубы. — Очень приятно.

Киваю, принимая очередное знакомство.

Выдержки старшего сына вожака не хватает, и он косится на Ариана. Возле меня на шкуре — они здесь заменяют стулья — тот лежит в позе сфинкса. Даже в полуприкрытых глазах есть что-то столь же отрешённо-вечное. И не скажешь, что полчаса назад он на всех чуть не кидался.

На тёмно-синем небе луна источает холодный мертвенный свет. Огненным контрастом к ней — город на воде, наполняющий воздух золотым сиянием. На центральной платформе, где на возвышении, как почётная гостья, сижу и я, полыхают костры. Украшенные светильниками мосты разбегаются к берегам и скоплениям домов на платформах, точно солнечные лучи.

— Может, лунный воин желает присоединиться к незамужним девам? — Герасим указывает на две ступени платформы ниже. — Даже самый лучший воин нуждается в отдыхе.

Ариан так смотрит на него, что Герасим отступает и усаживается у ног отца.

Прячу улыбку в деревянном кубке с медовым напитком. Шальная пряная сладость кружит голову, и всё кажется забавным: обрушение моста, будто вытесанное из дерева лицо Аристарха, Вася, перекинувшийся частично то и дело машущий мне хвостом, торчащим из потрёпанных джинсов. Кстати, что-то его давно нет.

Неровный, как и все дорожки здесь, как стены и крыши домов стол на низеньких ножках пьяной змеёй тянется между многочисленных оборотней, соединяя центр с большинством платформ. Сидящие на шкурах оборотни жадно хватают со стола запечённое мясо, варёные яйца, хлеб, сыр, печенье и шоколадные конфеты, запивают самодельным пивом и медовухой, искренне веселятся.

Лишь угольно-чёрный Ариан под моим боком напоминает вытянутыми вверх острыми ушами бога смерти Анубиса. С его стороны почётные гости вожака держатся на почтительном расстоянии, с осторожностью берут мясо в пределах его досягаемости. Да и кувшин с медовухой перед ним стоит нетронутый. Может, они не знают, что он князь, но интуитивно опасаются.

Вася — не могу его иначе называть, уж больно подвижный, будто шило в одно месте торчит — перескакивает через наклонившихся к столу девушек. Те взвизгивают, смеются. А он мчится по протянутому на дорожке столу, перекувыркивается через запечённого поросёнка. Я, как и многие, разворачиваюсь к нему. Преодолев последние несколько метров, Вася падает передо мной на колени и протягивает плоскую бархатную коробку. В таких ювелирные украшения держат. Она большая, словно там целое колье.

— Прими, прекраснейшая, — Вася смотрит с щенячьим восторгом.

Плечо Ариана упирается мне в бедро. Ближние гости смотрят на коробочку. Те, что подальше, усиленно тянут шеи, и постепенно гомон стихает.