«Волчьи стаи» во Второй мировой. Легендарные субмарины Третьего рейха - [78]

— Ну прямо как исполинский дельфин, — сказал патер. Пожалуй, скорее акула, — возразил фон Люрхов. — Два месяца мы ничего не услышим о ней.

…Патер извлек из тайника пенал с перьями, тушью и тонкой бумагой и, аккуратно кладя штрихи, принялся рисовать план гавани Зеебрюгге с вытянувшимся, плавной дугой уходящим далеко в море молом. Здесь стояла субмарина… Патер взглянул на часы. Двадцать минут первого. Она была уже далеко от берега, где-то в открытом море…».

Впрочем, английские конструкторы и немецкие разведчики тоже даром времени не теряли. И даже Шерлок Холмс не остался в стороне. В рассказе Конан Дойла «Чертежи Брюса-Партингтона» он расследует не просто убийство клерка из Арсенала: «Бумаги, которые этот несчастный молодой человек держал у себя в кармане, — чертежи подводной лодки конструкции Брюса-Партингтона… Трудно переоценить ее военное значение. Из всех государственных тайн эта охранялась особенно ревностно. Можете поверить мне на слово: в радиусе действия лодки Брюса-Партингтона невозможно никакое нападение с моря». Охотятся за чертежами, как легко догадаться, немецкие агенты. А ведь еще и Первая мировая война не началась!

В романе советского фантаста Александра Беляева «Остров погибших кораблей» практически нет фантастики, если не считать таковой легенду о Саргассовом море, где любой корабль застревает намертво. На этом фоне разыгрывается остросюжетная мелодрама. Главные герои, попав на остров, образованный кораблями, которые сносит в эту точку течение уже не первый век, обнаруживают там человеческое поселение и местного «царька» Фергуса Слейтона. А заодно узнают, что «во время германской войны на остров занесло немецкую подводную лодку и на ней троих оставшихся в живых: матроса, капитана и молодую француженку с потопленного этой же подводной лодкой пассажирского парохода. Когда француженка появилась на острове, Фергус захотел сделать ее своей женой. Между Фергусом и немецким капитаном подводной лодки произошла ссора. Немец был убит… Потом… потом француженка умерла. Слейтон говорил, что она случайно отравилась рыбным ядом. Но на острове говорили, что она покончила с собой, так как любила убитого Фергусом немецкого капитана».

Герои-американцы — инженер, сыщик и дочка миллионера — находят подлодку среди полусгнивших галеонов, чинят ее и удирают со зловещего острова. Когда кончается кислород, а водоросли все еще мешают лодке всплыть, один из беглецов умудряется вылезти наружу через торпедный аппарат — «Если через двадцать минут субмарина не поднимется на поверхность, — значит, я погиб!» — и тесаком расчистить путь наверх.

Вторая мировая война не оставила места мелодрамам. Морская романтика еще проявлялась в пропагандистских фильмах Третьего рейха, но после окончания войны художественные произведения повествовали о суровой действительности.

Вольфганг Отт в романе «Стальная акула. Немецкая субмарина и ее команда в годы войны. 1939–1945» пишет о тяжких испытаниях: «Ветер достиг штормовой силы и превратил длинную атлантическую зыбь в вертикальные валы, которые обрушивались на мостик, пытаясь разорвать ремни, которыми вахтенные привязывали себя к поручням. При приближении волны сигнальщики наклоняли голову, прятались под козырек мостика и выгибали спины, словно коты в грозу. Сначала Тайхману это показалось смешным, но вскоре волна накрыла всю лодку, и ему еле хватило дыхания, чтобы дождаться, когда она схлынет. Такие волны шли одна за другой. И хотя Тайхман не хотел в этом признаваться, временами ему становилось страшно. Силы были слишком неравными: маленькая лодка, мостик которой возвышался над водой всего на 3 м, и эти гигантские массы воды. Волны надвигались, словно огромные дюны, и заживо погребали четверых мужчин на мостике. Надо было приноровиться, вовремя делать полный вдох, чтобы воздуха хватило на тот период, пока находишься под водой. С головой вахтенных накрывали все волны без исключения, но, когда попадалась особо большая волна, создавалось впечатление, что ты нырнул очень глубоко. Один раз, когда рулевой не смог удержать лодку на курсе и ее развернуло, волны ударили в корму, сорвали с места пулемет и швырнули его прямо на мостик, на закрытые планширы, сбросив всех четверых вахтенных в море. Моряки беспомощно повисли на ремнях. С огромным трудом они забрались обратно на мостик, и в ту же минуту на них обрушилась лавина воды. Тайхман думал, что задохнется, — он забыл сделать глубокий вдох. Но в последний момент лодка вырвалась из объятий волны, и Тайхман понял, что жизнь продолжается. Когда он сменился с вахты, шторм стал еще сильнее. О танкере все забыли, и ему удалось уйти.

…В полдень Тайхман снова заступил на вахту. Шторм не прекращался. Тайхман дважды падал с койки, хотя с большим трудом нашел такое положение, из которого, казалось, ничто не могло его вытряхнуть. О сне не могло быть и речи — нельзя было даже переодеться в сухое. Половина команды укачалась и блевала по всей лодке. От одного запаха можно было заболеть морской болезнью.

…Шум винтов эсминца быстро приближался. Вскоре он раздавался уже прямо над головой — эсминец находился непосредственно над лодкой. Подводники посмотрели вверх, как будто надеялись что-то увидеть. Тайхмана поразил ужас в их глазах. Похоже, ситуация была совсем не нормальной. Он тоже посмотрел вверх. И тут, чтобы не упасть, моряки схватились за то, что попалось им под руку, — субмарина резко наклонилась вперед. Глубиномер в переднем отсеке показывал 50 м. Где-то открылся шкаф с посудой — на палубу с грохотом посыпались тарелки; пустой медный кофейник докатился до передней переборки.