Волчье племя - [26]

«Охотником» в то утро был Марви — очень сильный, но не очень ловкий — ему до сих пор не удавалось догнать ни одного «волка». Зато его самого «убивали» неоднократно, что, естественно, продлевало срок его «охотничьей повинности».

Притаившись за кустами, Сладушка следила, как неуверенно, поминутно оглядываясь назад движется Марви по поляне, и вдруг — знакомая зеленая шапочка бросилась ей в глаза! Вуйко! Он пришел! Она, конечно, ждала его, но не верила, что он осмелится уйти из дома против воли строгого отца… И вот — Вуйко здесь, стоит возле старой сосны, такой маленький, такой серьезный и бледный — он пришел, он пришел ради нее!

Сладушка обрадовалась этому настолько, что, забыв и про игру, и про бдительного «охотника», со всех ног побежала к Вуйко через поляну!

Бедный Марви понял только одно: «волк» выдал себя, «волк» побежал — и почему-то не в направлении Того Самого Дерева, а к старой сосне, в которой вовсе нет дупла — значит, можно попытаться догнать и «убить», и избавиться наконец от надоевшей роли «охотника». Марви бросился за Сладушкой и, коснувшись прутиком ее спины, торжествующе взвизгнул:

— Ты убита!

…Что-то полыхнуло в глазах Вуйко, что-то звериное, и он прыгнул на Марви, и опрокинул его на траву, и Сладушка могла бы поклястья, что в этот самый миг личико Вуйко как-то вытянулось вперед и во рту сверкнули острые — волчьи! — зубы! Ужас окатил ее ледяной волной. Прижавшись спиной к сосне, она смотрела, как руки Вуйко, внезапно изменившие форму, стискивают шею несчастного Марви.

— Нет, это ты убит! — страшным, чужим голосом прохрипел Вуйко и, оскалив зубы, склонился к шее Марви.

Сладушка зажмурилась, ожидая услышать предсмертный крик…

— Хватит, Вуйко! — прозвенел голосок Итты. — Ты и Марви испугал, и Сладушку! Она еще к твоим глупым шуткам не привыкла… И вообще, ты в нашей игре не участвуешь!

Сладушка открыла глаза.

И Вуйко, и Марви уже поднялись на ноги, Итта заботливо отряхала курточку Марви, а Вуйко…

Он просто смотрел на Сладушку. Щеки его горели. Он улыбнулся. И зубы, и руки у него были самые что ни на есть нормальные… Показалось?! Нет! Это было! Она видела!

…Они ушли с полянки и бродили по Лесу, вдвоем, рука об руку. Вуйко молчал. И Сладушка не знала, о чем говорить с ним. Прежде она и представить себе не могла такого, чтобы с мальчиком подружиться! Она и с Иттой-то в первые дни разговаривать стеснялась, разве что на ее вопросы отвечала. Но Итта — девочка! А Вуйко…

— Ты чуть было не превратился, да? Там, на полянке? — робко спросила Сладушка.

Вуйко кивнул.

— Я не люблю эту игру, — тихо сказал он. — Глупая игра. Они даже не видели никогда охотников! Они не знают, как это бывает… А я — видел. Я видел, как они побежали за моей мамой. Пока нас Эрмина уводила в другую сторону — меня и свою дочку Линдель. Я думал, мама заведет их в Лес и убежит, а они — заблудятся! Но один из них оказался хорошим лучником. Я не люблю эту игру… Не понимаю, как можно изображать охотника?!

— «Охотника» выбирают. С помощью считалочки. А следующим «охотником» становится тот, кого «убьют». Но ты прав. Это глупая игра.

Они помолчали и, наконец, Сладушка решилась спросить:

— Как ты думаешь, я смогу научиться этому? Превращениям? Как ты сегодня?

— Ты пройдешь через Дерево. И, если Дерево почувствует, что твой дух готов, оно даст тебе Силу Леса и ты станешь одной из нас.

— А как ты думаешь, мой дух готов?

— Да. Ты — храбрая. Я бы сам хотел провести тебя через Дерево, если бы был постарше… Но тебя поведет тот, кого назначат за тебя отвечать. Обычно детей проводят через Дерево родители, но тебя, наверное, княжна или сам князь. Или тот, кто привел тебя в Лес.

— Лучше было бы, если бы это был ты, Вуйко! — вздохнула Сладушка. — И лучше бы это случилось как можно скорее!

Лес вздохнул, всколыхнулся — шорохом и шелестом листьев, слабым поскрипыванием сухих ветвей — а с кроны дерева, под которым они сидели, слетел листок, первый осенний листок, золотой с зелеными прожилками: слетел и опустился на лоб Сладушке!

— Лес тебя принял, — улыбнулся Вуйко. — Этот листок — знак! Сохрани его.

Сладушка поцеловала листочек и спрятала на груди, под рубашку.

А луна все росла, все круглилась! Сладушка тревожилась, терзала родителей Итты вопросами: точно ли в это полнолуние, не передумают ли? Ей отвечали терпеливо, что все от князя зависит, когда он решит, потому что все, из внешнего мира пришедшие и желающие остаться в Лесу, под его личную власть и ответственность подпадают, он для них — как отец… Слово «отец» ни с чем приятным у Сладушки ассоциироваться не могло и она побаивалась этого неведомого лесного князя! Но потом — потом от ее вопросов и вовсе стали отмахиваться: что-то творилось в Лесу, словно какая-то неведомая опасность нависла над всем этим миром, все взрослые ходили какие-то хмурые, дважды князь собирал Большой Совет на Священной Поляне у Дерева, родители Итты уходили туда, а когда позвращались — мама долго плакала и долго тискала в объятиях недовольную Итту, совершенно не замечая испуганного, вопрошающего взгляда чужого дитяти, волею судьбы заброшенного в ее гнездо!

После Сладушка плакала ночью и острее, чем прежде, ощущала свое одиночество, тосковала по матушке, по своей родной матушке, которой Сладушка всегда была нужна и интересна, вне зависимости от событий, происходящих в окружающем мире…