Волчье логово - [11]

— Оставьте его мне, — сказал он спокойно, выступая вперед. — Не стоит вам пачкать руки об эту каналью. Я скучаю от безделья, и эта работа как раз подойдет мне! Я живо сделаю из него корм для червей, раньше, чем монашки наверху успеют прочитать «Ave»!

Я взглянул на незнакомца. Это был плотный, среднего роста человек со смуглым лицом и резкими чертами. Перо на его шляпе было сломано, сама шляпа была надета набекрень, и вообще он имел такой внушительно-отчаянный вид, что когда, звякнув шпорами, он вытащил из ножен свою длинную шпагу, то первые из толпы попятились назад.

— Выходи! — закричал он громовым голосом, размахивая шпагой и таким образом расчищая место, причем сверкающий клинок кинжала в его левой руке очерчивал круги над его головой. — Кто участвует в игре? Кому охота обменяться ударом в честь «маленького адмирала» 11? Выходите двое, трое сразу, а то и все вместе! Один черт, выходите же… — и он закончил свой вызов целым потоком страшных ругательств, обращенных к стоявшим напротив.

— Эта ссора тебя не касается, — пробурчал верзила, пятясь назад и не выказывая ни малейшего намерения применить свое оружие.

— Все ссоры касаются меня, но видно ни одна не касается тебя! — был ловкий ответ нашего защитника, сопровождаемый игривым выпадом, заставившим нахала отскочить в сторону.

При этом засмеялись даже его сообщники.

— У, жирная свинья! Плевать мы на тебя хотели! — воскликнула сверху девушка и действительно плюнула на совершенно опешившего громилу.

— Не принести ли вам кусочек его мяса, моя милая? — продолжал наш новый галантный приятель, размахивая кинжалом у самого носа струсившего наглеца. — Только маленький кусочек, моя дорогая? — продолжал убеждать он. — Чуточку печенки с каперсовым соусом?

— Не хочу я этой гадости! — воскликнула девушка среди общего смеха.

— Ни одного кусочка? Даже если я отвечаю за нежность мяса? Это будет вполне подходящая закуска для дам!

— Нет уж! — и она решительно повторила плевок.

— Слышишь, ты противен дамам, гасконская свинья!

После этого он вложил в ножны свой кинжал и, схватив за ухо верзилу, быстро развернул его и дал ему такого пинка, что тот, зацепив ведро, отлетел к стене. Там он и оставался, посылая проклятия и потирая ушибленные места, между тем как победитель воскликнул с торжеством:

— Хватет с него! Если найдутся желающие продолжить поединок, то Блез Бюре к их услугам. Если нет — пора закончить это. Пусть кто-нибудь отыщет стойла для лошадей этого господина — они совсем прозябли, и конец делу. Что касается меня, — продолжал он, обращаясь к нам и грациозным жестом снимая свою помятую шляпу, — то я покорный слуга ваших сиятельств.

Я горячо поблагодарил его, хотя и был поражен его видом. Плащ его был в лохмотьях, спускавшиеся до колен панталоны, когда-то очень красивые, теперь были покрыты грязью, а кружева все оборваны. Он выступал с забавной гордостью и имел вид предводителя шайки кондотьеров. Но, тем не менее, он оказал нам услугу, и Жан был избавлен от всяких дальнейших хлопот с лошадьми. Кроме того, нельзя не уважать храбрость, а он без сомнения был храбрецом.

— Вы ведь из Орлеана, — сказал он довольно вежливо, но скорее утвердительно, а не в виде вопроса.

— Да, — отвечал я, немало удивленный. — Разве вы заметили откуда мы подъехали?

— Нет, но я посмотрел на ваши сапоги, господа, — отвечал он. — Если на них белая пыль, то их хозяева приехали с севера, красная пыль — с юга. Видите теперь?

— Да, я вижу, — сказал я с изумлением. — Вы прошли должно быть строгую школу, мсье Бюре.

— У строгих учителей бывают сметливые ученики, — отвечал он с усмешкой, и ответ этот мне пришлось припомнить впоследствии.

— Ведь вы также из Орлеана? — спросил я, когда мы собрались идти в дом.

— Да, также из Орлеана, господа, но раньше вас. Я везу письма, весьма важные письма, — сказал он с таким видом, как будто удостаивал нас своим доверием, потом он гордо выпрямился, бросил строгий взгляд на прислугу у конюшни, похлопал себя несколько раз по груди и, в заключение всего, закручивая свои усы, подмигнул девушке, жевавшей у окна соломинку.

Я опасался, что нам будет трудно отделаться от него, но оказалось наоборот. Он с видимым удовольствием выслушал вторичное выражение нашей признательности, поклонился нам, как и прежде сильно взмахнув шляпой, и удалился с важным видом испанца, напевая известную тогда песенку:

— Ce petit homme tant joli!

Oui toujours cause et toujours rit,

Oui toujouis baise sa mignonne,

Dieu gard' de mal ce petit homme! 12

При входе нас встретил хозяин гостиницы и с видимым любопытством, написанным на лице, спросил нас, потирая руки и низко кланяясь:

— Из Парижа, сеньоры, или с юга?

— С юга, — отвечал я, — из Орлеана, голодные и усталые, хозяин.

— А! — воскликнул он, пропуская мимо ушей последние слова, и удовольствие засветилось в его маленьких глазках. — Вы верно не знаете последней новости, — при этом он остановился в узком коридоре, которым мы шли, и высоко поднял лампу, желая увидеть выражение наших лиц.

— Новости?! — отвечал я недовольным тоном, мучимый усталостью и голодом. — Мы ничего не слышали, и самой лучшей вестью для нас теперь будет сообщение, что для нас готовится ужин.