Вокруг света за погодой - [45]

Продается арахис — страна облегченно вздыхает; остается не востребованным на складах — народ туже затягивает пояса. Дорого обходится Сенегалу навязанное колонизаторами однобокое развитие экономики…

— Хай, фелловс!

Нас приветливо окликнули с борта соседа, канадского научно-исследовательского корабля «Куадра», с которым «Королев» работает на одном полигоне. В море мы общаемся по радио, а на берегу между экипажами идет интенсивный обмен визитами, научной продукцией и… значками: многие канадцы уже ходят с силуэтом Гагарина на груди, а мы — с кленовым листом — национальной эмблемой Канады.

Мы вышли на улицу — и окунулись в жизнь большого города.

В Сенегале триста лет хозяйничали французы, и колониальная администрация соорудила для себя в центре Дакара маленький Париж — великолепные жилые дома, банки, роскошные магазины. Этот по-французски изысканный, с чисто европейской архитектурой островок окружен с одной стороны аристократическими окраинами, а с другой — бидонвилями и прочими жилищами без всяких красот, где проживает та часть населения, которая не имеет чековых книжек и текущих счетов. Целый день мы ходили, смотрели, впитывая в себя впечатления. Ну, прежде всего это жители Дакара. Мы не очень обращали внимание на белых его обитателей — французских советников, западногерманских бизнесменов и английских туристов: эка невидаль!

А вот коренные жители, крупные, красивые, одетые в разноцветные одеяния негры, — это интересно! Сенегальцы, особенно представители наиболее многочисленного здесь племени волоф, самые темнокожие и высокие в Африке, а женщины поражают грациозностью и танцующей походкой. Идет по улице босоногая красавица, будто плывет, да еще и улыбается всем лицом, показывая ослепительно белые зубы, и поводит плечами, будто вот-вот пустится в пляс, а из-за спины, привязанный, высовывает курчавую головку детеныш и черными глазами зыркает. Даже ахаешь от восхищения — до чего смотреть приятно.

Две основные категории женщин: вот такая прелестная газель, почти обязательно с ребенком, или бывшая газель, а ныне располневшая матрона, туго обтянувшая могучую плоть ярко раскрашенной тканью.

Как-то, гуляя по городу, я зашел в музыкальный салон, расположенный неподалеку от президентского дворца на площади Независимости, и застрял там минут на пятнадцать. Виной тому были не всевозможные инструменты и не сотни пластинок на стендах, а продавщица, юная негритянская мадонна с такими глазами, от одного взгляда которых хотелось лет на двадцать помолодеть. Она, видимо, привыкла к томным вздохам покупателей и не очень обращала на них внимание, в отличие от ее компаньона, двухметрового негра с челюстью чемпиона по боксу и кулаками размером с арбуз. Один из них он и показал мне, когда убедился, что объектом моего внимания является отнюдь не разложенный на полках товар. Я мысленно представил себе, какие катастрофические последствия для моего организма может иметь более близкое знакомство с этим кулаком, и, соблюдая максимум достоинства, ретировался.

Затем мы посетили президентский дворец — одну из главных достопримечательностей Дакара. У металлической узорчатой ограды стояли на часах два одетых в красные мундиры гвардейца. Нас они встретили дружелюбно, но не торопились бежать за президентом — видимо, устав не позволял покидать пост без разводящего. Зато нам было разрешено без помех глазеть на двор перед дворцом, где с исключительной важностью прогуливались большие длиннохвостые птицы, поменьше страуса, но побольше курицы. Одним словом, павлины или что-то в этом роде.

Повидать президента Сенгора нам не удалось. Человек он занятой, не только руководит страной, но и пишет стихи: Сенгор, безусловно, один из крупнейших поэтов Африки. Забот у президента, сами понимаете, хватает. Несколько лет страну преследуют засухи, промышленность развита слабо и нужд республики никак не удовлетворяет, непомерно большую роль в экономике продолжает играть иностранный капитал, который не склонен поощрять стремление Сенегала к индустриализации… Словом, заботы у президента — сплошная проза.

Магазины в центре Дакара совершенно европейские, их прилавки — выставки изобилия для тех, у кого есть деньги платить. А для тех, у кого в кармане прогуливается ветер, существует крытый рынок — огромное сооружение, внутри которого галдят, ссорятся, зазывают покупателей, торгуются, просто глазеют, едят, гоняются за воришками и на все голоса рекламируют свой товар тысячи почти голых, полуголых, одетых в тряпье и обтянутых нарядными ситцами чернокожих людей. Много видел разных рынков, но такого еще не приходилось. Здесь можно купить все: свежих тунцов и протухшую акулу, креветок и крабов, говядину и арахис, бананы и огурцы, штаны и золотое кольцо из меди самой высокой пробы, барабан неизвестного шамана и ожерелье из раковин, шкуру удава и талисман из кожи крокодила.

Мое внимание привлекла молодая негритянка, гордо восседавшая на терриконе овощей. У нее были взбитые курчавые волосы, огромные продолговатые глаза и посадка головы а-ля Нефертити. Она щедро рассыпала ослепительно белозубые улыбки. Когда я попросил разрешения ее сфотографировать, она потребовала взамен купить у нее пудовую вязанку лука. Сделка показалась мне нерентабельной, и я откланялся.