Вокруг света в пятьдесят дней - [9]

— Ну, теперь будьте как дома, — сказал сотрудник Авиахима и оставил Антошку с Миколой в просторном светлом номере гостиницы.

Несколько мгновений Антошка молча рассматривал Миколу с ног до головы, потом осмелился и спросил:

— Ты что, сроду такой, или тебя только тут франтом сделали?

— Тут.

— Здорово это у них получается…

— Еще бы: Москва!

Микола рассказал, что он приехал еще третьего дня, что в оглушительном шуме города, клокочущем с раннего утра до глубокой ночи, никак не может разобраться, что днем его водили по музеям, картинным галлереям, а вечером в театр, и что он ждет не дождется, когда все будет готово, чтобы ехать за границу.

— А ты на аэроплане летал? — спросил он вдруг Антошку.

— У нас их нету. Прошлый год показался один, так только деда Назара поднимал.

— Ну, и что?

— Очень интересно вышло. Мужики думали, что деда, шутки ради, где-нибудь на облаках ссадят, чтобы не храбрился на старости лет. Однако, прилетел старик обратно, как ни в чем небывало.

— Как же мы с тобой? Рискнем?

Антошка нерешительно крякнул и переступил с ноги на ногу.

— Боишься?

— Если бы знать, что он оттудова, с небеси-то не сковырнется, то чего бояться?..

— А если вверх тормашками? Если камнем на землю — ляп?.. Что тогда от нас останется?

Антошка невольно поежился, мысленно представляя себя падающим с заоблачной высоты.

— Ну как же? Полетим?.. — настаивал взволнованно и неуверенно Микола.

— По-моему, так: решились путешествовать, значит трусить нечего. Любопытно все-таки сверху на землю посмотреть. Сверху-то, чай, видать, что она круглая?..

— Скорей бы уж…

Ждать пришлось недолго. Через четыре дня первые две группы путешественников сформировались окончательно. Кругосветное путешествие выиграли трое: Антошка Жуков, бухгалтер клинцовского суконного треста Шварц и комсомолец — шахтер из Горловского рудника в Донбассе по фамилии Нездыймишапка. Маршрут их намечался по городам: Москва — Берлин — Париж — Гавр — Нью-Йорк — Чикаго — Токио — Владивосток — Москва. Во вторую группу попали тоже трое: Микола Омельченко, старик профессор Твердохлебов и веселая хохотушка машинистка Зоя Яхонтова. Их маршрут был значительно короче: Москва — Гамбург — Рим — Париж — Ницца — Венеция — Вена — Прага — Дрезден — Берлин — Москва.

За время совместной жизни в номере Антошка крепко подружился с Миколой.

— Эх, если бы нам вместе досталось ехать, — мечтали они. — Вот было бы хорошо!

— А знаете что, — посоветовал профессор Твердохлебов. — Давайте в Париже встречу устроим. Все равно ни первой, ни второй группе Парижа не миновать.

Эта мысль понравилась путешественникам в высшей степени.

Но в момент отъезда случилось совершенно неожиданное происшествие, едва не спутавшее все планы. Вторая группа села в экстренный поезд на Ленинград, чтобы оттуда на пароходе плыть до Гамбурга. Поезд первой группы, направлявшийся в Берлин через Псков — Варшаву, должен был отойти на полчаса позже. Антошка зашел в вагон к Миколе проститься и по рассеянности не услышал последнего звонка. Он опомнился только тогда, когда поезд плавно тронулся с места. В испуге расталкивая публику, Антошка бросился по коридору к двери.

— Куда ты? Куда?

— Упадешь! Расшибешься!.. — закричали на него со всех сторон.

Чьи-то цепкие руки схватили Антошку за плечи в тот момент, когда он готовился спрыгнуть на уплывающий переплет стальных, остро торчащих рельс.

Поезд все ускорял и ускорял ход.

ГЛАВА ПЯТАЯ БЕЗ РУЛЯ

Стало ясно: произошла нелепая оплошность, уничтожившая в один миг радостное настроение и сотни самых увлекательных надежд и ожиданий, связанных с мыслями о большом, необыкновенно серьезном путешествии. От обиды, огорчения и растерянности Антошка готов был заплакать.

— А билет с тобой? —с бессильным участием спросил Микола.

— Какой? — поднял пылающие глаза Антошка, едва превозмогая силу горечи, готовую хлынуть потоками неудержимых слез.

— Да железнодорожный. До Берлина, или куда там?..

— Все у нашего старшего — у бухгалтера Шварца. И билеты, и документы…

— Тю-тю-тю! Это дело табак…

Антошка, дико озираясь, как попавший в западню, прислонился к вагонной перегородке, стал ниже ростом, сжался и посерел.

— Подождите, не отчаивайтесь, — подошел профессор и положил ему руку на плечо. — Ничего страшного нет: ведь ваш поезд через полчаса тоже пройдет по этому пути. Сейчас на ближайшей остановке мы дадим телеграмму, а на станции Тверь или еще лучше на станции Бологое, откуда ваш поезд должен повернуть на Псков, вы сойдете и будете ждать своих. А до Бологого, если контроль потребует, мы вам билет купим.

Утешительные слова профессора, действительно, начали подтверждаться. В Твери дежурный по станции нашел вагон с путешественниками и деловым торопливым голосом спросил:

— Антона Жукова тут нет?

— Есть, есть! —всполошился Антошка. — Это я. Я — Жуков.

— Который потерялся?

— Именно, именно! Я потерялся.

— Телеграмма из Москвы: если есть, ссадить в Бологом.

— Да я сам сойду. Только бы доехать.

Верст за десять до Бологого Антошка простился с Миколой окончательно и вышел в коридорчик около площадки, чтобы сейчас же соскочить, как только остановится поезд.

В Бологом, оставшись на станции в полном одиночестве, вдали от родного села, оторванным от двух групп людей, с которыми его временно связала случайная судьба, Антошка вдруг почувствовал себя покинутым и затерянным навеки. Те полчаса, которые прошли в ожидании экспресса из Москвы, показались ему невероятно долгими, мучительными. Но какова же была его радость, когда подкатывающейся быстрой лентой показались длинные международные вагоны, и с площадки одного из них раздался громкий смеющийся крик Нездыймишапки: