Вокруг Света 2009 № 06 (2825) - [30]

В битве берега с флотом на протяжении многих веков победа оставалась за берегом. Поэтому Наполеон как-то заявил: «Я предпочитаю одну пушку на берегу десяти пушкам на корабле». Он знал, о чем говорил — будучи всего лишь капитаном, в декабре 1793 года Наполеон захватил форт Эгильет, повернул его пушки в сторону рейда и вынудил мощный англо-испанский флот адмирала Худа поспешно убраться из Тулона.

А будущий адмирал Горацио Нельсон во время осады Кальви в период с 19 июня по 10 августа 1794 года на предложение генерала, командовавшего осадной группировкой, взять крепость решительным штурмом с моря, ответил: «Я беру на себя смелость утверждать, что возможность противопоставить дерево крепостным стенам уже значительно запоздала». Что уж говорить о двух провальных попытках взять только при помощи кораблей оборонительные сооружения Дарданелл в 1807 и 1915 годах.

Атака приморских крепостей была успешна только в том случае, если флотоводец имел грамотный план штурма, правильно определял слабые места крепости и ключевые форты для атаки, а также мог организовать эффективное взаимодействие корабельной артиллерии и сил морского десанта (сухопутной группировки). Так, например, долгое время классическим примером комбинированной операции по захвату сильно укрепленной приморской крепости считалось взятие русским адмиралом Федором Ушаковым морской крепости Корфу в 1799 году. И хотя она в конечном итоге была взята все же с суши — после установления тесной блокады, решающую роль сыграла именно атака флота на остров-форт Видо, защищавший крепость и рейд с моря и усиленный французскими инженерами по личному указанию Наполеона.

«Из бывших в сие время на острове до восьми сот французов едва успели только немногие на гребных судах возвратиться в крепости, прочие же побиты и потоплены. В плен взят бригадный генерал Пиврон, комендант острова и еще 422 человека, в числе коих было 20 офицеров», — сообщал после боя Ушаков.

Кто смотрел фильм «Корабли штурмуют бастионы», помнит, что Александр Суворов, получив донесение Ушакова, написал в ответ: «Зачем я не был при Корфу хотя бы мичманом!»

Русский след в истории артиллерии

Особый след в истории береговой артиллерии оставила Россия. Здесь ее развитие не просто шло самостоятельным путем, именно здесь была впервые разработана и реализована на практике теория глубокого построения батарей береговой артиллерии, отработаны вопросы сосредоточенной стрельбы для наибольшей плотности огня, а также на практике осуществлено эффективное взаимодействие армии, флота и береговой артиллерии в бою.

Более того, если русская артиллерия была официально поделена на большую (осадную), гарнизонную (крепостную, береговую), полевую и морскую (корабельную) уже при Петре I, то аналогичная организация в артиллерии Западной Европы была введена почти на полстолетия позже. Для многих станет откровением и то, что приоритет в вопросе разработки теории так называемой «фортовой крепости» и ее внедрения на практике принадлежит отнюдь не французскому маршалу Вобану, а российскому императору Петру I. Именно он, тщательно изучив зарубежный опыт, ввел в российское военное дело термины «форт» и «фортификация» и создал науку о береговой фортификации. Ее основные принципы, реализованные при сооружении крепости Кронштадт, сохранили актуальность вплоть до ХХ века.

Свои идеи в данной области Петр I изложил в «Рассуждениях о фортециях и цитаделях», увидевших свет в 1724 году. А вот французский военный инженер, дивизионный генерал Монталамбер, считающийся в Европе основателем современной науки о фортификации, составил план возведения фортовой крепости Шербур почти на 70 лет позже и только после детального ознакомления с русским Кронштадтом. Потом эти идеи «с русскими корнями» легли в основу планов таких укрепрайонов, как французская линия Мажино, германская линия Зигфрида, финская — Маннергейма и советские предвоенные укрепрайоны в западной части страны.

Конструктивно пушки береговой артиллерии долгое время ничем не отличались от своих аналогов, применявшихся в сухопутных крепостях и в осадной артиллерии — для них только изготавливали особые, усиленные железом лафеты. Так, длинноствольные пушки с настильной траекторией позволяли эффективно обстреливать вертикальные конструкции — борт корабля, а гафуницы (гаубицы) и можоры (мортиры) с коротким стволом и навесной траекторией давали возможность вести огонь по закрытым целям и горизонтальным поверхностям, например по корабельной палубе. Средние дальности стрельбы орудий колебались в пределах 1000—5000 метров. Причем русские пушки, гафуницы и можоры по своей конструкции и характеристикам превосходили иностранные аналоги.

В начале XVIII века в России были приняты меры по устранению многокалиберности артиллерии и улучшению характеристик орудий: установлено ограниченное число калибров, разработана весовая шкала, в основу которой лег «российский артиллерийский фунт». За единицу веса ядра приняли чугунное ядро диаметром 2 дюйма (около 5 сантиметров), а артиллерийский фунт равнялся 1,2 торгового фунта (но вес разрывных снарядов измерялся в торговых фунтах). Сами заряды стали помещать в картузы, благодаря чему резко повысилась скорострельность орудий.