Вокруг Света 2009 № 03 (2822) - [26]

Немцы сносят чехословацкий пограничный столб. Октябрь 1938 года. Фото: AFP/EAST NEWS

И, разумеется, нацисты тут же бросились использовать процветавшую экономику Чехии. Благодаря фиксированному грабительскому курсу валют — 10 крон за 1 марку — они получили возможность по дешевке вывозить из протектората промышленные и сельскохозяйственные продукты, а граждане рейха чувствовали себя в Праге миллионерами. Мощная индустрия Чехии стала под полный контроль новых хозяев и вскоре, естественно, перешла на военное положение. В конце концов (уже в разгар войны) дошло до того, что всякое неоружейное производство здесь было запрещено.

Подавленные чехи поначалу сопротивлялись пассивно, тем более что они лишились всякой поддержки извне — и западные правительства, и «обиженный» СССР после Мюнхена считали чешскую карту безнадежно битой и полностью переключились на подготовку к большой игре. Руководители Великобритании и Франции вынуждены были признать, что политика умиротворения провалилась, и следующую жертву Германии, Польшу, придется так или иначе защищать. Надвигающаяся война требовала учитывать все возможности, игнорировать СССР больше было невозможно, и западные страны без особой охоты начали переговоры с Советским Союзом.

В свою очередь, и Гитлер, и Сталин убедились в полном бессилии и феноменальной трусости западных лидеров. Для фюрера это было сигналом к эскалации агрессии. «Враг не ожидал столкнуться с моей громадной решимостью. Наши враги — просто мелкие черви, я видел их в Мюнхене, — говорил Гитлер за неделю до нападения на Польшу в августе 1939 года. — Сейчас я больше всего боюсь, как бы не нашлось какого-нибудь ублюдка, который в последний момент предложит мне посреднический план». Для советского вождя Мюнхен и его последствия стали признаком того, что договариваться о чем бы то ни было нужно не со статистами, а с тем, кто принимает решения. Если у Сталина и были до этого различные варианты построения внешней политики, то после марта 1939 года он сделал свой выбор. И без того призрачная возможность построения единой антинацистской коалиции была утрачена. После заключения договора с Германией о ненападении из официальной советской пропаганды были исключены все антифашистские мотивы. «Империалистическая война» является делом буржуазии, в ней нет правых и виноватых, а если кто и не прав, так это прикрывающиеся демократическими лозунгами западные капиталисты. Новая доктрина заставила находящихся в подполье чешских коммунистов занять достаточно пассивную позицию по отношению к оккупантам, что, конечно, нанесло большой ущерб имиджу левых сил.

Поэтому самые драматические и героические события этого первого года оккупации оказались связаны просто со стихийными выступлениями самой «беспокойной» части любого общества — студенческой молодежи. Они начались с утра в день отмененного праздника национальной независимости, 28 октября 1939 года, и скоро вылились в заметные локальные беспорядки. Между прочим, во многих случаях их специально провоцировали немецкие спецслужбы, чтоб получить повод для «закручивания гаек». В результате все чешские вузы закрылись, сотни студентов и преподавателей отправились в концлагеря. Девять человек казнили.

Взгляд «младших братьев»

В отличие от чехов, с самого начала считавших ЧСР «своим» государством, многие словаки в 1920—1930-х годах чувствовали себя не у дел в стране, управляемой из Праги. Собственно, уже в 1918 году была создана Глинкова словацкая народная партия (по имени ее основателя Андрея Глинки), которая в широком смысле боролась за равные с чехами возможности. Однако за 20 лет существования республики «младшие братья» так и не получили обещанной автономии — неудивительно, что в конце концов они оказались фактически по одну сторону баррикад с судетскими немцами. Конечно, большинство словаков не испытывали большого желания сотрудничать с Гитлером. И в настоящее время многие решительно «осуждают» Словацкую республику, созданную в 1939-м. Другие отмечают, что тогда выбор был невелик: или страна будет разделена  между соседями, или оккупирована и присоединена к рейху подобно «Протекторату Богемия и Моравия», или же, наконец, станет существовать как относительно самостоятельное государство. Влиятельная ГСНП решительно выбрала последний вариант. А учитывая аппетиты, к примеру Венгрии, которая хотела поглотить Словакию целиком, такое государство могло возникнуть лишь при поддержке Германии, способной обуздать Будапешт. Президентом новопровозглашенной республики, как известно, стал Йозеф Тисо, «унаследовавший» руководство ГСНП после смерти Глинки. Он имел степень доктора теологии, владел несколькими языками, а также особой «лирической харизмой», позволявшей ему с равным успехом общаться и с интеллектуалом, и с крестьянином. Авторитет Тисо был очень велик, что и позволило стране избежать сползания в национал-социализм по немецкому образцу. Многие словаки и сейчас находят добрые слова для покойного главы государства. Жилось, мол, при нем неплохо, курс местной кроны продержался на твердом уровне до самого 1945-го, несмотря на множество невыгодных хозяйственных соглашений, навязанных рейхом. Нация впервые получила некоторую степень свободы и, конечно же, за это чувствовала благодарность по отношению к немцам. Единственное, от чего морщились и морщатся все словаки без исключения — это безапелляционный Венский арбитраж, отдавший значительную часть их территории венграм. Этой несправедливости противопоставить было, конечно, нечего — о спорах с Гитлером думать не приходилось.