Вокруг Света 2006 № 03 (2786) - [2]

Шаг II. Император

Гораздо страшнее гнева властей для района оказался очередной «цветок Иеддо» — пожар 1872 года. Три тысячи деревянных зданий с перегородками из рисовой бумаги — «сёдзи» превратились в пепел за пару часов. Погибло же всего три человека — японцы бдительны и приучены ждать беды. По одной из легенд, Гинзу подпалила дочь зеленщика, чтобы в суматохе сбежать от строгого отца к возлюбленному…

Как бы там ни было, старая, изначальная Гинза канула в вечность почти одновременно с сёгунатом, упраздненным монархом-«революционером» Мэйдзи. Очередному потомку богини Аматэрасу не захотелось, подобно его предкам в десятках колен, осуществлять лишь декоративные функции в самой древней на свете империи. В 1868 году он решился отправить на пенсию последнего военного правителя. Тот, проиграв решающую битву сторонникам императора, мирно скончался в своем поместье 45 лет спустя. А двор из традиционной резиденции в древнем Киото переехал в замок Иеддо, причем, учитывая, что изоляционистской политике пришел конец, столица была символически переименована в Токио, что означает «Восточные ворота». Запоздалая «погоня» за Западом началась.

Пока мы мысленно из эпохи Токугавы перемещались в эпоху Мэйдзи, самолет перенес нас из Европы в Азию — позади остался Урал.

«Утром император посмотрел в окно и увидел перед собой пепелище, — продолжал между тем Кайокацу Араи. — Это зрелище удивило его: в Японии пустырь и тогда, и сейчас — редкость, стройка начинается буквально на следующий день после пожара или землетрясения». Но что следовало строить на Гинзе? Граница между «мирами» лишилась смысла. Сословия Мэйдзи упразднил, в стране не стало ни самураев, ни торговцев — только подданные императора, главное дело которых — выполнять его волю, перенимать все «хитрости» Запада.

И тогда мэру Токио Мацуде пришла в голову гениальная идея. Неподалеку от Гинзы только что построили вокзал первой в стране железной дороги, связавшей столицу с Иокогамой. Что если превратить Серебряный цех в кусочек Запада? Императорский дворец, железнодорожная станция и квартал в европейском стиле: чем не триединый символ перемен! Из Англии спешно выписали модного архитектора Томаса Уотерса, который застроил 1 200 метров нынешней Чуодори двухэтажными кирпичными домами с колоннами и балконами, точно, как на известной лондонской Риджент-стрит.

Шаг III. Харакири

В единственном «открытом» по закону Токугавы порту Нагасаки при сёгунах был иностранный квартал вроде московской Немецкой слободы, где жили, соответственно, одни иностранцы. За первую же на Японских островах «европейскую улицу для японцев» государство заплатило сумасшедшие деньги — два миллиона иен. Получилось, как на «настоящем» Западе: тротуары, газовые фонари, бульвар, засаженный ровными рядами деревьев. Только вот почти никто не хотел там жить: коренные «иеддо-кко» («иеддцы»-токийцы) избегали преображенной Гинзы совершенно так же, как когда-то московские бояре, как черта, чурались Петербурга. Кроме того, хотя кирпичными были только фасады, а за ними «скрывались» привычные деревянные дома, люди боялись оказаться погребенными заживо при первом же подземном толчке. Или — задохнуться в каменном мешке душным летом. Но долг перед императором заставлял терпеть. Традиционная Япония героически пыталась жить в «потемкинской деревне» Мэйдзи. И лишь когда одна почтенная старушка, не выдержав смеси отвращения и страха, сделала себе харакири, из Гинзы начался настоящий исход ее немногочисленных обитателей. «Кавалерийская атака» на западную цивилизацию провалилась.

Шаг IV. Гейша

Пустые дома быстро разрушались, и только странствующие циркачи с дрессированными медведями иногда останавливались в них на ночлег. Гинзу «покидали» даже деревья: одна за другой гибли сосны и сакуры, дрогнули выносливые клены. Только плакучие ивы устояли, и это стало знаком свыше. Брошенную Гинзу и соседний район Симбаси освоил «ивовый мир». Так в Японии издревле называлось таинственное и притягательное царство гейш. Многие, наверное, знают, что эти дальневосточные «дамы полусвета» ничего общего не имеют с профессиональными проститутками. В представлении японца они — идеальные жены, чьим обществом за деньги может насладиться клиент. И секс здесь — дело десятое. Главное — общение, «гейшаасоби» («игра гейши»). Женщина, достигшая в нем мастерства, должна знать все премудрости чайной церемонии, уметь имитировать все возможные оттенки настроений, плести тонкое кружево беседы, танцевать, петь, играть на струнном инструменте сямисэене и обладать еще тысячей причудливых навыков.

И вот гейша, само воплощение японских традиций, спасла «японскую Европу». Над кирпичными фасадами, «грезящими Темзой», зажглись бумажные фонари чайных домов, и на них слетелись все, от простолюдинов до членов кабинета министров. Вслед за гейшами на Гинзу пришли и представители второго из древнейших ремесел — журналисты. Здесь обосновались редакции «Иомиури Симбун», «Хоси Симбун», других знаменитых газет и новостных агентств. Рядом с ивами выросли телеграфные столбы.