Вокруг Света 2006 № 01 (2784) - [5]

Словно спохватившись или зная меру допустимого, безумный пожар унялся на подступах к Театру Руставели.

Здание театра — одно из самых красивых на проспекте (арх. К. Татищев и А. Шимкевич, 1901 год). Его фасад в стиле ложного барокко с зеркальными окнами и большим порталом в ширину тротуара украсил бы любую европейскую столицу. В фойе театра, точнее в нижнем этаже, сохранилась роспись кафе-кабаре «Химериони», выполненная в 1919 году «великолепной четверкой»: Сергеем Судейкиным, Сигизмундом Валишевским (по-тбилисски Зигой), Давидом Какабадзе и Ладо Гудиашвили. На плохо освещенных стенах пляшут, гримасничают, корчат рожи и строят глазки фантастические существа — химеры, чудища, арлекины, обольстительные гурии и вакханки, царит атмосфера богемной красоты и веселья. Когда по нашей просьбе с росписи сняли защитные прозрачные щитки из плексиглаза и живопись зазвучала в полный голос, сумрачные колонны, арки и ниши нижнего вестибюля словно бы преобразились в переполненные сокровищами пещеры из «1001 ночи»! Что до творческой стороны — афиши и репертуара, театралам не надо о них рассказывать: театр Роберта Стуруа знают не только в Грузии, но далеко за ее пределами. «Ричард III» с Рамазом Чхиквадзе в главной роли — самое сильное театральное впечатление моей жизни. Я солидарен с английскими рецензентами, выставившими этому спектаклю шесть звездочек, — случай беспрецедентный! Такого не упомнит пресса, откликавшаяся на постановки Лоуренса Оливье и Питера Брука.

По соседству с театром стоит заглянуть в Салон-магазин Худфонда. Здесь за сравнительно недорогую цену (анекдоты о «богатых грузинах» давно позабыты) можно купить изделия мастеров, возродивших традиции ювелиров с Серебряной улицы, прекрасную кованую утварь и декоративные украшения знаменитых чеканщиков, со вкусом подобранные поделки народных умельцев из разных уголков Грузии и даже превосходную живопись и пластику малой формы.

От магазина Худфонда рукой подать до Театра оперы и балета им. З. Палиашвили (арх. В. Шретер, 1896 год). Эффектное строение решено в мавританском стиле, без эклектических ляпов. Башенки, арки, витражи и орнамент — все сработано кропотливо и тщательно и красиво сочетается с зеленым декором — вьющимся по стенам плющом и глициниями.

Но как ни красив оперный театр, главное — его музыкальное наполнение. Слава «тифлисской оперы» широка со времен наместников-меломанов. Знаменитые итальянцы услаждали слух тбилисской публики задолго до постройки этого театра, в старом здании на Эриванской площади. П.И. Чайковский говорил, что его ставят в Тифлисе чаще и лучше, чем где-либо. Здесь начинался творческий путь В. Сараджишвили и С. Лемешева, А. Пирогова и З. Анджапаридзе, З. Соткилавы и П. Бурчуладзе, на этой сцене танцевал В. Чабукиани, выросли Н. Ананиашвили, И. Ниорадзе, Н. Цискаридзе, а за дирижерским пультом стояли Евг. Микеладзе и А. Мелик-Пашаев. Но гордостью для театра навсегда останутся слова великого Шаляпина: «Я рожден дважды: для жизни — в Казани, для музыки — в Тифлисе». Известно, что первые уроки вокала певцу дал преподаватель тбилисского музыкального училища Д.А. Усатов.

В скверах по сторонам оперного театра отметим памятники: несколько манерную по пластике бронзовую фигуру Захария Палиашвили (скульптор М. Бердзенишвили) и классический бюст Акакия Церетели, признанный одной их лучших работ Якова Николадзе, — обнаженный торс, слегка закинутая голова и отрешенный взгляд небожителя, устремленный на Святую гору, придают изваянию старца сходство с Гомером, каким рисует его воображение.

Не доходя до оперного театра, в неприметном проулке минуем маленькую гостиницу «Ипари», удобную местоположением и ценой (60$)! А после театра проходим мимо самого аскетичного на нарядном проспекте, по-спартански сурового дома — это бывший кадетский корпус: в его простоте и строгости — порода и подлинность.

И вот перед нами самое монументальное строение на всем пути, несомненная удача Алексея Щусева — возведенный в 1938 году грузинский филиал Института марксизма-ленинизма. Коммунисты руководствовались идеологией и, что ни говори, умели внедрять ее в массы. Именно этим целям служит строго-торжественное сооружение с десятью мощными гранитными колоннами, высоким цоколем, выложенным базальтом, и оптимистично светлыми стенами, облицованными розоватым туфом.

Фриз здания украшен барельефами все того же Якова Николадзе.

Ретро

С начала прогулки уже в третий раз прозвучало это имя. В детстве мне не раз довелось видеть замечательного скульптора: мой двоюродный брат был женат на его дочери и мэтр изредка наносил визиты новой родне.

Как сейчас вижу перед собой маленького, тщедушного старика с худым, пожалуй, даже изможденным лицом, пергаментно морщинистой кожей и бородкой буланже; в костюме-тройке коричневого цвета, со свисающей из жилета серебряной цепочкой; запомнился окружавший его как аура густой и мягкий запах отличного одеколона с экзотическим оттенком то ли ванили, то ли сандала…

В один из визитов родня заставила меня спеть для гостя, у меня был звонкий мальчишеский дискант. Я «выдал» свою коронную «Санта Лючию», да еще по-итальянски: дескать, и мы не ногой сморкаемся. Уже и не помню, где подхватил мнимоитальянские слова: «Сульмаре лючика, лястро де аргенто…» — и дальше в том же роде. Старик слушал доброжелательно и серьезно, без тени улыбки. Когда мальчишеский дискант взмывал вверх, его брови тоже приподымались, бороздя лоб глубокими складками. Но вот я кончил. Не вставая со стула, он взял меня за плечи, удивительно бережно и твердо — у старика были сильные руки скульптора. «Ты не совсем правильно произносишь итальянские слова, — сказал он. — Слушай внимательно!..» И запел сам — шатким дребезжащим тенорком, тщательно артикулируя.