Вокруг Света 1998 № 09 (2696) - [29]
Но что явилось его причиной? Скорее всего, большая молния.
Земля окружена электрическим полем и заряжена отрицательно. Разность потенциалов между поверхностью Земли и верхними слоями атмосферы, несущими положительный заряд, составляет несколько тысяч вольт. Искровые разряды молнии достигают напряжения, измеряемого миллионами вольт, а при одной грозе расходуется столько же энергии, сколько ее выделяется при взрыве 10 — 15 водородных бомб.
Ежегодно на Земле случается до 44 тысяч гроз. Кстати, молнии бывают не только летом, но и зимой, в том числе и в России. Известно, что при Иване Грозном зимой был сожжен молнией его дворец в Александровской слободе. Да мало ли чего непредсказуемого происходит в природе!
То, что местные жители на Тунгуске видели огни в воздухе, — вполне естественно. Грозы, случается, создают феерическую огненную картину. Видимо, нечто подобное произошло и на Тунгуске. Молния пробила «крышку» скопившегося газа. А может быть, вдобавок, неподалеку горел костер, послуживший «запалом». Произошел мощный взрыв...
Олег Назаров
Всемирное наследие: В ледяной купели Байкала
Стоит ли удивляться тому, что Байкал включен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО? Его уникальность давно не требует доказательств: самое глубокое пресноводное озеро в мире (до 1620 м); содержит 20 процентов запасов пресной воды на планете; флора и фауна его включают 1800 видов, из которых большая часть нигде в мире не встречается... И это уникальное озеро в опасности. Не стихает борьба природозащитников с Байкальским целлюлозно-бумажным комбинатом, который уже 30 лет загрязняет озеро, с нерадивым хозяйствованием на его берегах. Потеря Байкала стала бы страшной бедой не только для России, но и для всего человечества.
...В прошлом году команда знаменитого Кусто отправилась на Байкал. Мы благодарны журналу «Calypso log» (Франция), который предоставил нам репортаж об этой экспедиции.
Байкал, Сибирь, начало марта. Наша команда готовится к погружению в обжигающе холодные воды, скрытые под метровой толщей льда. Да уж, условия и впрямь хуже некуда. И тут все зависит от физической формы и личного опыта каждого из нас. Впрочем, игра стоит свеч: то, что нам предстоит увидеть под байкальскими льдами, способно поразить даже самое искушенное воображение.
После шести часов пути из Иркутска на северо-восток мы наконец миновали последний перевал, отделявший нас от Байкала. Впереди простиралась бескрайняя снежная пустыня, и лишь далеко-далеко, у самого горизонта виднелись серовато-коричневые сопки острова Ольхон, крупнейшего на Байкале. Между островом и западным берегом Байкала простиралось Малое, или Внутреннее море.
До Мериса мы добрались довольно быстро и легко — как по маслу: ухабистый проселок был покрыт плотно укатанным, гладким настом, и ехать по нему было одно удовольствие. Мерис — это небольшой поселок с пристанью на берегу Малого моря. Мы заходили туда летом прошлого года, когда работали на борту научно-исследовательского судна «Улан-Удэ», принадлежащего Лимнологическому институту Сибирского отделения РАН. Поселок связан с островом Ольхон регулярной паромной переправой. Отлогий берег с пристанью — это часть курортной зоны. Сибиряки очень любят приезжать сюда в отпуск: летом вода здесь прогревается до 20 градусов — должно быть, из-за малых глубин близ берега. — тогда как в «большом море» температура ее обычно не превышает 10-12 градусов.
Теперь же из всех труб, венчающих крыши изб в Мерисе, валил дым. Оно и понятно: на дворе стоял двадцатиградусный мороз, никак не меньше! На улочках поселка не было видно ни души, за исключением разве что троицы на мотоцикле с коляской — мужчины, женщины и ребенка. Мужчина, в меховой шубе, одной рукой вел мотоцикл, а другой придерживал пристроившегося спереди, на бензобаке, мальчонку — должно быть, своего сынишку, — которому с виду было годика четыре. На голове у отца семейства была пышная лисья шапка с опущенными, колыхавшимися на ветру ушами. За спиной у него, на заднем сиденье, кутаясь в шарф, сидела жена в вылинявшей вязаной шапочке. А из коляски торчала большая бочка, доверху наполненная водой, которую приходится возить с озера, потому как зимой в Мерисе водопровод не работает.
Наш провожатый, биолог Петров из Лимнологического института, окликнул мужчину и спросил, как удобнее подъехать к озеру. И вскоре мы уже мчались вдоль длинного, ровного берега. Впереди я разглядел паром, сплошь покрытый льдом, он, казалось, намертво примерз к такой же обледенелой пристани и будто слился с нею в одну громадную заснеженную глыбу. Через некоторое время мы спустились к Малому морю.
И тут всех нас охватило странное волнение. Еще бы: ведь нам предстояло пересечь озеро по тому же маршруту, которым мы прибыли сюда прошлым летом на «Улан-Удэ», — только в обратном направлении и на сей раз по льду и в грузовике.
Место, откуда начинался ледовый тракт, было отмечено двумя сигнальными щитами. Первый предупреждал о том, что машинам грузоподъемностью больше восьми тонн выезжать на лед строго запрещается. На втором был нарисован треугольник, а внутри треугольника — грузовик, скользящий юзом... У нас во Франции такой знак обычно сопровождается надписями вроде: «Внимание, на трассе обледенение!» или же «Осторожно: гололед!»
