Вокруг Света 1996 № 07 (2670) - [3]

— Покоя от туристов нет! Кто их тащит сюда — лежали бы себе на песке и грели брюхо... — И что за страсть фотографировать декорации!

Последняя фраза задела мое профессиональное самолюбие — я повернулся к французу.

— Декорации?

— А что же еще? Оригиналы фресок, вернее, то, что от них осталось, — в музее, колонны, пропилеи — все ненастоящее. — Француз сделал возмущенный жест. — Вот задачка, которую я постоянно решаю: что в Кноссе подлинное, а что нет!

Я понял, что передо мной не просто турист.

Вы, вероятно, хорошо знаете Крит? — спросил я.

— О, да! Я бываю здесь раза три в

году. Меня зовут Патрик Фор. — Старик выжидательно взглянул на меня. — Вижу вы никогда не интересовались Критом... Иначе бы знали фамилию Фор. Поль Фор — мой счастливый однофамилец — провел на Крите 20 лет.

Его знал здесь каждый пастух, каждый крестьянин. А я мог только следить за его путешествиями да читать его книги. Судьба, увы, не позволила мне стать археологом.

— Но вы отлично разбираетесь в археологии! — польстил я старику.

— Вы правы. Я могу судить... И вот что я вам скажу: Эванс совершил археологическое преступление, превратив Кносс в туристскую Мекку!

Я вспомнил скромный бронзовый бюст у входа в Южные Пропилеи и надпись «Сэр Артур Эванс». Гиды всегда говорили о нем с почтением: Эванс раскопал Кносс, восстановил дворец царя Миноса (он же Лабиринт), обнаружил древнейшую на Европейском континенте высокоразвитую культуру и дал ей название: «минойская».

— Однако нужно отдать ему должное, — сказал француз примирительно.

— Если бы не Эванс, мы, скорее всего, не имели бы даже того, что имеем. Проблемы, стоявшие перед ним, были огромны, но и искушение тоже велико... Он прекрасно понимал, что за объект ему предстояло раскопать. Ведь он не был ни первым, ни вторым... Кажется, вы уже не торопитесь?

Я закрыл объектив фотоаппарата и приготовился слушать. Патрик Фор благосклонно продолжил:

— Перспективы раскопок Кносса уже обсуждались археологами в то время, когда Эванс только мечтал об археологии, работая специальным корреспондентом «Манчестер Гардиан» на Балканах. Судьбе было угодно, чтобы к тайнам царя Миноса первым прикоснулся человек, в самом имени которого звучало предназначение. Это был критянин Минос Калокэринос — переводчик при британском консульстве в Кандии, торговец и археолог-любитель...

Вероятно, лавры Шлимана, продолжал рассказывать мой собеседник, не давали и ему покоя. Ну, в самом деле, почему Гомер, подсказавший Шлиману своими описаниями, где искать Трою и Микены, — почему он должен был оказаться недобросовестным, упомянув Крит, Кносс и царя Миноса? Калокэринос не усомнился в прозорливости гения, и в 1879 году заложил на холме Целепи Кефала, что в пяти километрах от Ираклиона, двенадцать траншей глубиной от двух до трех метров. Целепи Кефала в переводе означает «Холм Господина». Здесь до Калокэриноса копали многие, но именно ему повезло: в толще земли обозначились контуры громадного сооружения.

Раскопки удачливого грека и собранная им коллекция привлекли внимание археологов мира. Среди них был, разумеется, и Шлиман. Он прибыл на Крит в 1886 году, когда ему исполнилось 63. «Труды своей жизни я желал бы завершить раскопками Кносса», — писал Шлиман, не замечая со свойственным ему высокомерием ни Калокэриноса, нашедшего Кносс, ни американца Штильмана, предположившего еще в 1881-м, что раскопанные руины — это и есть руины Лабиринта. Приезд Шлимана на Крит был самой большой угрозой Кноссу после природных катастроф, потрясших остров в 1700 и 1470 годах до Рождества Христова, — так считали многие археологи. Они не могли простить ему того непоправимого ущерба, который он нанес своими раскопками Трое и Микенам.

— И если бы Шлиман получил возможность раскапывать Кносс, будьте уверены, сегодня на холме Кефала мы с вами ничего бы не увидели...

Француз умолк, достал из кармана бумажную салфетку, вытер пот со лба.

— Жарко. Пойдемте под навес в Тронный зал.

Мы спустились на этаж ниже и зашли в небольшую комнату-нишу с мощным потолочным перекрытием и остатками фресок на стенах.

— Вот трон царя Миноса, — сказал Патрик Фор с грустной усмешкой. — Тоже, разумеется, копия. Если бы здесь оставили оригинал, туристы давно бы уже стерли его до основания своими задницами.

Так что же все-таки помешало Шлиману? — спросил я.

— Шлиману помешал сам Шлиман, — отвечал француз. Боги, по-видимому, хранили Кносс. Дело в том, что главным препятствием для всех археологов, желавших заняться раскопками Лабиринта, была цена, которую турецкие землевладельцы установили за территорию Кносса. После находок Калокэриноса стоимость квадратного метра сразу же подскочила в десятки раз, но для Шлимана деньги не были проблемой. Он уже договорился о покупке всей площадки Кносса вместе с оливковыми деревьями, которые на ней росли. Олив, по договору, должно бы ло быть 2500. Дотошный Шлиман не поленился пересчитать деревья и обнаружил, что их всего 889. Взбешенный тем, что его — Шлимана! — надувают, он расторг сделку, тем самым отказавшись от возможности раскапывать Кносс!