Вокруг Света 1995 № 10 (2661) - [22]

Именно здесь в июле нынешнего года разворачивалось увлекательнейшее действо — «Робинзонада-95», или приключение в условиях, максимально приближенных к экстремальным. Словом — борьба за выживание, в которой приняли участие более пятидесяти юношей и девушек из разных областей и городов России. Итак...

Хозяйка острова улыбки

Базовый лагерь готовится ко сну. В кострищах догорают последние головешки — в вечерний воздух тянутся сизые струйки дыма. В лагере почти ни души — большинство его обитателей уже в палатках, облепивших поросший лесом и кустарником скалистый склон мыса, что с юга стрелой врезается в акваторию Кондопожской губы. Это и есть полуостров Безымянный, а крайняя его точка, где приютился лагерь, — мыс Робинзонов. Он расположен точно напротив деревеньки Тулугуба, откуда самый ближний путь с Большой земли до базового лагеря — минут пятнадцать на катере.

Мы с Юрком ступаем тихо — чтобы не потревожить тех, кто уже уснул, и осторожно — склон в иных местах довольно крут и к тому же порос предательски скользким мхом и лишайником. Белые ночи заканчиваются — ведь уже конец июля, но в сумерках узенькая тропка, петляющая меж осклизлых базальтовых валунов, над которыми нависают лапастые ветви сосен и елей, покуда еще различима.

Выходим на берег. Здесь посветлее, а на воде и подавно: кроваво-красный закат пляшет мягкими бликами на черной, как смоль, сморщившейся от слабой зыби поверхности озера. Впереди, поодаль от берега, виднеются ближайшие острова, большие, поменьше и совсем крохотные: далеко не каждый имеет собственно географическое название, но каждый учтен и пронумерован.

— Ну что, готовы? — окликает нас из «казанки» Владимир Васильевич.

— Как договаривались, — отвечаем в один голос.

— Тогда вперед, пока еще не совсем стемнело.

Владимир Федотов — директор на общественных началах бологовского детского яхт-клуба «Оптимист». Привез в Карелию четверых кандидатов и двух кандидаток в робинзоны, а еще команду обеспечения — пятерых взрослых и технику — катер, моторную лодку, запасные моторы и топливо.

Передаем Владимиру Васильевичу в катер кофры с фотоаппаратурой. И забираемся сами. Мотор «казанки», фыркнув два-три раза, завелся, и катер плавно отошел от берега...

Не знаю, почему мы выбрали именно этот остров из двадцати пяти других островов и островков в архипелаге Робинзонов? Нет, вовсе не потому, что он ближе всех к базовому лагерю. Наверное, просто понравилось его название — остров Улыбки. Потом, хотелось посмотреть, действительно ли будет нам улыбаться его хозяйка — пятнадцатилетняя девчушка из Бологого Лена Сокаева, которая держится на этом маленьком клочке суши уже больше десяти дней.

Она вышла нас встречать прямо к берегу, со счастливой улыбкой на обветренном, осунувшемся лице. И приветливо помахала рукой. Пришвартовавшись, выбираемся из катера — и следом за хозяйкой острова прямиком к ее жилью. Оно тут же, неподалеку — чуть повыше берега, на обрамленной деревьями маленькой полянке. Странное жилище: кусок полиэтиленовой пленки, закрепленный на нескольких шестах в виде палатки и обложенный по периметру камнями и мхом; внутри — подстилка из лапника, сверху — тоже мох. И больше ничего. А рядом — небольшой костерок.

— Неужели ты прожила целых десять дней под этим куском пленки — в холод, дождь, ветер? — искренне изумляюсь я, с трудом веря, что такое вообще возможно.

— А что тут такого? — в свою очередь удивляется девчушка. — Это сперва так кажется — неуютно, а на самом деле очень даже ничего — уютно и тепло.

Решаю проверить сам — заглядываю внутрь. Так и есть: юная робинзонка права. Ведь ее палатка не палатка, в общем, конструкция — не что иное, как маленький парничок: когда ты внутри, ни дождь, ни ветер тебе нипочем.

— А двое мальчишек на соседнем острове в своем огромном шалаше промокали ну прямо до нитки и здорово мерзли — никакой костер не спасал...

— Чем же ты питалась? — спрашиваю пятнадцатилетнюю робинзонку, не переставая удивляться ее сметке, сообразительности.

— Всем, что давал остров, — отвечает девчушка, и лицо ее расплывается в улыбке.

Леночка, конечно же, счастлива и радуется случаю выговориться, поделиться переживаниями. Сколько же их накопилось у нее! Ведь одиночество, пусть даже на такой короткий срок, все равно тяжкое испытание — далеко не всякому по плечу. Например, нескольких робинзонов-одиночек уже сняли с островов. Эти крепкие с виду парни сносили все: и голод, и холод, — а вот одиночество перенести не смогли. И выбросили красный флаг — сдаемся, мол, нет больше сил...

— Что же дал тебе остров сегодня? — спрашиваю.

— Утром — рыбу. Днем — ягоды и грибы. Сейчас вот снова собираюсь на рыбалку. Хотите, пошли вместе?

— Отчего же не хотим? — говорю. — Очень даже хотим. Правда, Юрок?

Спутник мой, опустив наконец фотокамеру, согласно кивает.

И мы идем следом за юной робинзонкой на дальний, юго-западный, берег острова. Дошли минут за пять: островок совсем небольшой — метров восемьдесят в длину и десять-пятнадцать в ширину, каменистый, покрыт лесом, но не очень густым. В общем, не самый плохой — жить можно...