Вокруг Света 1995 № 05 (2656) - [44]

Я не увидел Закри-бея в поезде — видимо, он вернулся в Каир — но теперь я не опасался его. В поезде ехало много европейцев, и я знал, что он не осмелится предпринять что-либо в их присутствии. В восемь пятьдесят мы прибыли в Луксор, и я прямо с вокзала поехал в отель «Зимний Дворец».

Предыдущие сутки вымотали меня, и, пообедав, я сразу же лег в постель. Подоткнув под края матраца сетку от москитов и съежившись между прохладными чистыми простынями, я размышлял, смогу ли я когда-нибудь добраться до О`Кива и Закри. Но, по крайней мере, приятно было чувствовать, что опасность миновала, и через три минуты я погрузился в тяжелый сон без сновидений.

Я проснулся в кромешной темноте, понятия не имея, что меня разбудило. Но с ужасающей определенностью знал, что кто-то находится в комнате и крадется к моей постели.

Глава XVII.

Полночный гость

Несколько мгновений я лежал, не шевелясь, и вглядывался в темноту. Я ничего не видел, но всем своим существом явственно ощущал чье-то зловещее присутствие. Кто-то стоял совсем близко от меня, и стоило протянуть руку, как я коснулся бы своего посетителя через натянутую сетку от москитов. Казалось, я даже мог уловить его затаенное дыхание, хотя сердце мое колотилось так сильно, что кровь стучала в ушах, и я мог только благодарить Бога, что вовремя проснулся, и хотя бы оставалась возможность откатиться в сторону, когда будет нанесен удар невидимым ножом.

Оказавшись в отеле, я вновь почувствовал себя в полнейшей безопасности, и не только не положил под подушку пистолет, но даже забыл запереть дверь.

Я попытался успокоить сердцебиение и явственно различил рядом с собой тихое дыхание.

Кто-то коснулся простыни чуть выше моего левого локтя, что-то прошуршало вдоль руки вверх, и мне на плечо мягко легла чья-то ладонь. Мгновение — и фигура наклонилась надо мной, обдав щеку теплым дыханием. У меня мелькнула мысль, что гость слишком близко, чтобы нанести хороший удар, и, рывком приподнявшись на постели, я выбросил вперед правую руку и схватил склонившегося надо мной человека за шею, изо всех сил потянув его вниз, на себя.

Голова больно ударилась о мое плечо, раздался приглушенный крик, а затем голос Уны:

— Джулиан! Не надо! Это я! Мне больно!

С огромным облегчением я ослабил хватку и уселся на кровати.

— Мне жаль, что я испугала тебя, — тихо сказала она. — Здесь ужасно холодно. Подвинься, дорогой, чтобы я могла забраться к тебе в постель.

Памятуя о том, как мы расстались прошлой ночью, я не верил своим ушам. Но она, не дожидаясь ответа, приподняла одеяло и угнездилась рядом, просунув руку мне под шею.

— Как, черт побери, ты оказалась здесь? — только и смог спросить я.

— Я приехала сюда тем же каирским экспрессом, что иты. Но на вокзале ты так торопился, что даже не заметил меня.

— Но тебя не было на станции в Дейр Мовасе, — возразил я, — и, кроме того, я потопил катер Закри. Как тебе удалось добраться в Асьют и успеть на поезд?

Я почувствовал, как она пожала плечами.

— Я телеграфировала из Дейр Моваса и попросила остановить экспресс. Я села на него где-то в половине второго.

— Ну и ну! Тебе не занимать нахальства! — пробормотал я.

— Его и не требовалось. В конце концов, это моя страна, и здесь я — принцесса. Но ты, я вижу, не особенно рад видеть меня.

— Если бы я знал, что вы прибудете, ваше высочество, я приготовил бы шампанское со льдом, — с сарказмом сказал я и добавил, — и крепкую веревку, чтобы утром задушить вас.

— Это было бы нелюбезно с твоей стороны и очень глупо.

— Нелюбезно? — откликнулся я. — Да какое право ты имела бы жаловаться, если бы я на самом деле решил свернуть тебе шею? Ты прекрасно знаешь, какую судьбу мне готовили. Все было заранее подстроено с таким расчетом, чтобы наверняка избавиться от меня. Неужели ты станешь отрицать это?

— Нет, дорогой, нет. Но я все это задумала прежде, чем как следует узнала тебя.

— Какая разница? — сердито спросил я. Все равно факт остается фактом: ты замышляла убийство человека и заставила его заниматься с тобой любовью, зная, что твои друзья готовятся убить его.

Уна вздохнула и еще крепче прижалась ко мне.

— Я скверная женщина, дорогой, сказала она голосом раскаивающегося ребенка, — я очень скверная женщина. В этом нет сомнений. Но я ничего не могу с собой поделать.

На это трудно было что-либо возразить, поэтому она потерлась своей щекой о мою и нежно продолжала:

— Все это правда — каждое слово. Я действительно собиралась убить тебя. Ты доставил много неприятностей моим друзьям, и мы решили, что лучше всего убрать тебя с дороги. Но, видишь ли, я влюбилась в тебя, и с этим я тоже ничего не могу

поделать.

— Очень хорошо, — сказал я, — в последнюю минуту ты передумала, но это ничуть не отменяет того, что сначала ты хотела убить меня.

— Но, Джулиан, это несправедливо! — возразила она. — Ты рассуждаешь абсолютно неразумно. В Александрии ты выдаешь себя за нашего человека и похищаешь у меня табличку, что досталась нам с таким трудом. В Каире ты крадешь наркотики, из-за тебя ликвидируют заведение бедного Гамаля, а его самого теперь надолго упрячут в тюрьму. В Исмаилии, благодаря тебе же, сгорел «Дом ангелов», мы потеряли восемь женщин, стоивших кучу денег, масса людей арестована, и все наше дело разгромлено. Неужели после всего этого ты рассчитываешь, что никто не станет желать твоей смерти?