Вокруг Света 1994 № 10 (2649) - [10]

А ведь когда-то андаманцы — это негроидное племя, составляли на Андаманах большинство; их численность на Южном Андамане доходила до 5 тысяч человек. Начало их конца относится к 1858 году, когда близ Порт-Блэра англичанами было основано поселение для заключенных индийцев, боровшихся за независимость своей страны. Племя пыталось отстоять свою территорию, и начались стычки с пришельцами. 17 мая 1859 года вошло в историю острова как «битва при Абердине». Племя понесло огромные потери: ведь с его стороны были луки со стрелами, а с другой огнестрельное оружие.

Уцелевшие аборигены стали жертвой цивилизации с ее пороками и болезнями. У андаманцев не было иммунитета против неведомых болезней, и они стали быстро вымирать.

Наш пароход делает попытку причалить к пирсу, чтобы оставить здесь часть груза, почту, но сильный боковой ветер мешает маневрам. Островок тает за кормой, мы держим курс на Хавелок.

Остров Хавелок, лежащий к северо-востоку от Порт-Блэра, вызывает особый интерес у этнографов. Хотя первобытные племена — онге, джарава и другие здесь не обитают (их уже истребили), остров мало затронут цивилизацией. При подходе к острову с палубы парохода можно наблюдать любопытную картину: погонщик, сидя на слоне, как на бульдозере, заставляет его скатывать в воду огромные бревна. Для туристов это экзотика, но не для погонщика. У него план. Слон должен за день сделать норму, обработав хоботом и ногами положенное число кубометров тропической древесины.

Пароход замирает у причала, и начинается суета: в трюм загружают огромные корзины с квохчущими курами, на нижней палубе привязывают небольшое стадо коз, в отдалении, чтобы они не дотянулись, — складывают бананы. Это — экспорт жителей Хавелока на соседние острова, они этим живут. «Ноев ковчег» отдает швартовы и вскоре, дымя трубами, скрывается за мысом. Мы остаемся на пристани.

Немногочисленные посетители этого заповедного уголка Андаманского моря должны довольствоваться единственным пристанищем — бунгало, куда их доставляет пассажирский автобус, тоже единственный на острове. Здесь же заканчивается узкая асфальтированная дорога и начинается проселочная.

Едва разместившись в домиках, Кристиан и Дирк договариваются с местным индийцем-рыбаком о плавании на лодке вдоль берегов Хавелока, а Нгуен Туан предпочитает остаться на суше. Оно и понятно: 14 лет назад, после того как вьетконговцы установили контроль над Южным Вьетнамом, его семья бежала на джонке в море. Шесть месяцев они жили в лодке в поисках прибежища. Гонконг, Сингапур — вот основные города, через которые беженцы пробивались на Запад. Сегодня Нгуен Туан живет в норвежском городе Кристиансанн. На Андаманы он приехал из Калькутты, где полгода работал в благотворительной миссии у матери Терезы. И когда ему предлагают покататься на лодке, он лишь грустно улыбается...

На побережье тишина. Пара буйволов, не найдя пресного водоема, сидит по уши в воде у океанского пляжа. Одинокий мальчишка-рыбак ходит вдоль берега, высматривая добычу. В руках у него небольшая круглая сеть, и время от времени он легким движением бросает ее в воду, чтобы она накрыла то место, где замечено движение. Если рыба не успевает ускользнуть из опасного круга, то она должна запутаться в сети, а остальное — дело техники. На поясе у бывалого рыбака кошель для улова, но он почти пуст...

Рыбацкая деревушка приютилась недалеко от бунгало. Вижу, как из огромного ствола дерева, срубленного неподалеку, мастер делает лодку-долбленку. На других островах Андаманского архипелага, а тем более в самой Индии, этого не увидишь. Таких больших деревьев там просто нет, и лодки изготовляют из хорошо пригнанных брусьев. А порой просто связывают три-пять слегка обработанных «под лодку» бревен и отправляются на рыбный промысел, преодолевая полосу прибоя. Такому судну не страшна высокая волна. Она не может его захлестнуть и потопить. И когда вода схлынет, «поплавок» продолжает свой путь с отважными кормчими.

На Хавелоке не перевелись еще вековые деревья толщиной в два-три обхвата. И в этом я убедился, отправившись по проселочной дороге в противоположную от деревушки сторону. Дорога быстро превращается в лесную, а точнее — в лесовозную. Она выводит на опушку, где стоят бараки лесозаготовителей. Стены бараков сделаны из бамбуковых щитов, а крыша покрыта соломой. Неподалеку стоит бульдозер, бревна приготовлены к вывозу. Здесь идет вырубка леса; за «первопроходцами» сюда устремятся асфальтоукладчики, затем настроят отелей, и самодовольные «весси», сидя под навесом в плетеных креслах, будут потягивать через соломинку манговый сок со льдом, поскольку с баночным пивом на Андаманах перебои...

Деревянный мостик, перекинутый через ручей, переносит тебя в другой мир. Деревья смыкаются, у берега ручья видны огромные слоновьи следы. Где-то здесь слоны работают на лесоповале — ведь никакой бульдозер не в состоянии забраться на крутой склон, где валят деревья.

Еще час хода по тропе близ берега, и она резко уходит вправо, огибая крутой мыс. Впереди показался просвет, и вот тропа выводит на поле величиной с большую взлетную полосу. Впрочем, сравнение со взлетной полосой условно: открывшаяся панорама далека от XX века с его техническими достижениями. Это заповедный уголок в полном смысле слова: зеленые и синие попугаи носятся стаями над свежеубранным полем. У обочины лежит деревянная соха — прямо хоть сейчас в музей. Нет привычных столбов с проводами: электричество сюда еще не дошло. Земля отвоевана у джунглей подсечно-огневым способом: посреди поля кое-где торчат обугленные стволы деревьев, которые невозможно было выкорчевать вручную.