Вокруг Света 1994 № 08 (2647) - [14]

А может быть, Тамгалы было и официальным местом встречи странников, общения народов, разделенных не только пространством, но и временем?

В глубине ущелья, там, где оно начинало расширяться, мы встретили чабанов. Один из них рассказал, что на месте кашары находили старинные чайники, нашли и большой прямой, длинный камень. Его археологи еле подняли на машину. Но ГАЗ-53 почему-то не мог тронуться с места, а когда все-таки уехал, перевернулся. Шофер погиб.

— Духи охраняют Тамгалы, — сказал чабан.

Часто от местных жителей  приходится

слышать подобные рассказы. И невольно начинаешь верить в охранные поля, защищающие древнюю культуру и древние могилы.

Мы вернулись к алтарю — скале в центре урочища и заночевали рядом с ней. Прохладный ветер донес шум и запах возвращающейся отары.

В небе появился месяц, очень похожий на горного козла с золотыми рогами, спрыгнул на скалу, и, похоже, там осталось его изображение.

Б.Б.Резванцев, Б.З.Резванцев В этом номере журнала «Глобус» подготовлен по материалам «Geo», «Grands Reportages», «National Geographic» Последнее сообщение прислано читателями из Алма-Аты. Рубрику ведет Л.Чешкова

 

Красная земля королевы Нзинги. Часть II

Окончание. Начало см. в № 7/1994

Таинственный каркадэ

Даже если его нет в природе, его следовало бы выдумать, — так решила я, покидая Анголу. Но — по порядку... Еще в Москве один мой знакомый, человек, много путешествовавший, попросил:

— Привезите мне, пожалуйста, каркадэ.

— Что?

— Кар-ка-дэ. То ли растение так называется, то ли уже напиток из него. Завариваешь — настой получается бордово-красный, вкусный, прямо-таки живительный. Мы пили его холодным. А продается как обычная заварка, на каждом шагу.

— А вы сами бывали в Анголе?

— Нет, но каркадэ привозили оттуда мои друзья.

Я записала в блокнот это странное слово и при первой же встрече с моими друзьями и новыми знакомыми в офисе «Юралекса» спросила, где поблизости можно купить каркадэ.

Недоуменное молчание повисло в воздухе. Ни этого слова, ни чая из каркадэ никто не знал. А ведь эти люди живут в Луанде не один год.

— Для начала, — сказал Саша, — надо еще поспрашивать у своих.

В один из ближайших вечеров мы прогуливались по двору нашего посольства. Здесь эти вечерние прогулки своего рода ритуал: встречаются, чтобы пообщаться. Асфальтовый пятачок, волейбольная площадка, где носятся дети, у внутренней ограды — свалка старых холодильников, телевизоров, какого-то металлолома... В одном из помещений стоит телевизор, сюда в 7 часов вечера (по московскому времени — 9) стекаются люди послушать «Новости». Здесь же лежат подшивки газет (не очень, естественно, свежих), стоят сиротливо синие томики собрания сочинений В.И.Ленина... В этот день в «Новостях» сообщали о программной речи президента, но вдруг вырубился свет — и слова Ельцина поглотила темнота. Правда, вскоре где-то заработал генератор, и экран вспыхнул вновь.

Мы вышли во двор, в духоту вечера. Стойко пахло жилым запахом общежития, ветерок еле шевелил листья фигового дерева: вверху — зеленые, снизу желтые, красные, бордовые... Дети собирали опавшие листья и крупные, с куриное яйцо, темно-зеленые плоды.

— Вот пройдет дождь, и дерево все станет зеленым, — сказала Наташа, жена повара Вадима из «Юралекса». — Мы собирали фиги — не здесь, конечно, на природе — и варили из них компот. Очень вкусный, цвета черной смородины. А еще здесь растет лимонник, как трава — из него можно делать хороший тонизирующий на

стой...

— А каркадэ знаете?

Все стали припоминать местные травы и кустарники, но о каркадэ не слышал никто. Продолжать беседу на ботаническую тему было трудно: на дворе глазу не за что было зацепиться. Зато за высокой стеной, отделяющей двор от участка при офисе посольства, темнела густая зелень. Но туда вход был закрыт.

На следующее утро мы с Мариной поехали на рынок Сан-Пауло. Гурьба мальчишек бросилась на нас, как только мы вышли из машины... Протиснувшись сквозь толпу у первых рядов, где продавали все тот же набор привозных товаров, мы остановились у прилавка с овощами и фруктами. Здесь можно было оглядеться. За прилавками — полные матроны в длинных рубахах-платьях, девушки в джинсах и майках, с черным водопадом косичек; молодые женщины, словно запеленутые в кусок пестрой материи. На прилавках — темно-зеленые, похожие на большие груши, плоды авакадо; желтая, круглая, словно мелкий апельсин, — маракужа; папайя, гуаява, манго, ананасы, бананы... Рядом — фасоль, огурцы, зелень, маниока, похожая на большую бугристую картошку. Для ангольцев маниока то же, что для нас картошка и хлеб.

Наконец добрались до ряда, где продавались семена и травы. Торговцы сидели прямо на земле, и перед ними на подстилках лежали горки каких-то зерен, корешков, травинок, сухих стебельков, листиков. Оказалось, что одна трава от сглаза, другая — для рассеивания дыма, третья — для приворота. Мы так долго пытали торговцев незнакомым каркающим словом «кар-ка-дэ» (они, кстати, и произносили его с трудом, как какое-то неродное для их языка слово), что, право, неловко было уйти, ничего не купив. И мы купили брутуту — корень с ярко-желтым срезом; торговка уверяла, что тот, кто пьет настой из брутуту, никогда не будет жаловаться на печень. Может быть, и так, но все-таки не о том просил меня московский знакомый...