Вокруг Света 1994 № 06 (2645) - [4]

И теперь белые люди хнычут, они угрожают и взывают к мести, так как слышали, что их товарищей поджарили на костре и съели. Но известно ли бледнолицым, почему индейцы так поступают? Они верят, что силы убитых врагов перейдут к ним, если съесть их сердца. Разве этот обычай отвратительней ваших обманов, воровства и поджогов?

Сеньор, друг, брат, когда-нибудь ты поймешь, что недобрый путь вел вас к гибели. Но неужели ты действительно верил, что конкистадоры отправились в путь с чистыми и добрыми намерениями?

Чима стоял, печалясь за своего сильно обескураженного господина. Было ясно, что сердца испанцев пылали злобой. В таком состоянии они способны на страшные дела.

Коричневая Мадонна

Корабли благополучно проплыли по морю и вошли в устье Рио-Магдалены, рассказывал лейтенант Романо хрипловатым голосом. Постоянный северный ветер в значительной мере облегчал плавание вверх по течению коричнево-зеленой реки.

Солдаты отдыхали, насколько это возможно при жаре и тучах москитов.

Вскоре они обратили внимание, что вниз по течению реки не проплыло ни одной лодки. Не было ни чампанов торговцев солью, ни челнов-однодеревок. И тут впервые появилось подозрение, что туземцы задумали что-то недоброе.

И действительно, при первом же причаливании на них полетело множество стрел. Были потери.

Итак, большая река оказалась враждебной. Им попадались брошенные деревни, и каждый шаг на суше сопровождался стычками и стоил человеческих жизней. За движением кораблей, видимо, зорко наблюдали, об их приближении было заранее известно, хотя они изо всех сил старались продвигаться вперед как можно быстрее под парусом и на веслах. И всюду встречали враждебность: каждый час ночного сна прерывался нападением и нередко чьей-то смертью. Наконец они перестали причаливать, останавливаясь на ночь у песчаных отмелей и островков, разжигая громадные костры, чтобы в их колеблющемся свете заметить приближение индейцев.

Конкистадоры пытались завести добрые отношения с местными туземцами, оставляя различные подарки на берегу. Индейцы твердо сохраняли ледяную сдержанность и все попытки к сближению резко отклоняли. Такое поведение аборигенов подсказывало, что за недобрым отношением к плывущим на кораблях стоит какая-то жесткая власть, которой не могли не подчиниться лесные племена. Нетрудно догадаться, что этой властью мог быть только правитель Эльдорадо, страны, расположенной высоко в горах и тем не менее очень хорошо осведомленной о планах завоевателей.

Остановиться у впадения реки Рио-Сезар и соорудить опорный пункт было совершенно невозможно, вокруг был болотистый лес, непроходимый для сухопутной колонны. Поэтому на холме возле реки решили возвести укрепленный лагерь. Высокую траву вокруг можно было выжечь для обзора и прицельного огня во все стороны. Не обнаружив вокруг ни одной души и успокоившись, все улеглись на ночной отдых.

Ну а на следующий день большинство из них уже не встало. После полуночи напали индейцы. Этого они не делали никогда, по-видимому, боясь злых духов ночи и темноты. Однако на сей раз чей-то властный приказ заставил их совершить, казалось бы, невозможное. Туземцы подкрались к лагерю, как кошки. На бесчисленных челнах они переплыли реку, захватили корабли и, перерезав все причальные канаты, пустили их вниз по течению.

Часовые на суше обнаружили это, когда уже ничего нельзя было сделать. Они быстро распределились по границе лагеря и перестреляли всех индейцев, сумевших приблизиться к линии костров. Но людям на кораблях никто не мог уже помочь.

На следующий день лейтенант Романо с оставшимися в живых заняли холм и, как могли, окопались. Они вынуждены были экономить порох и пули, а также дротики для арбалетов. С продовольствием было совсем плохо. День и ночь продолжались атаки на лагерь, пока индейцы не поняли наконец, что против оружия завоевателей они бессильны. Тогда, видимо, решили уморить гарнизон лагеря «Глория» голодом.

И вот испанцы варили листья деревьев, под надежной охраной пытались ловить рыбу в реке, а у индейцев ярко горели костры, на которых они поджаривали сердца своих поверженных врагов и тут же съедали.

Только надежда на скорое появление Кесады с отрядом помогла гарнизону лагеря пережить голод и неодолимый страх.

Теперь они спасены.

Глаза присутствующих при рассказе лейтенанта Романо сверкали. Ярость и желание немедленно отомстить индейцам пожирала их сердца.

— Месть! — воскликнул Кесада, и все воспламенились от этих слов. Если эти язычники захотели резни, то они ее получат!

Командующий тут же послал всадников навстречу экспедиции, поскольку пехотинцы шли, ничего не опасаясь. Кесада не хотел больше жертвовать людьми. Крови белых пролилось достаточно, теперь настала очередь индейцев, и кровопускание будет страшным. Видит Бог, мы обязаны это сделать!

Фернандо вел охранную группу кавалеристов. Его всадников лихорадило от желания мести. Они тщательно обследовали кустарники, но лес был пуст, насколько хватал глаз, и насколько они могли его прочесать.

Мануэль со своими людьми наткнулся на небольшую толпу индейцев, в которой были только женщины и дети и несколько безоружных стариков. Однако всадники перебили всех до единого. Никакой пощады, так приказал Кесада! Мануэль самодовольно усмехался, вытирая меч листом пальмы. Фернандо, рассматривая убитых, никак не мог справиться с горьким чувством. Неужели это зайдет так далеко? Разве с безоружными детьми и женщинами тоже надо воевать? Разве настоящие воины так себя ведут? Какая же это храбрость — истреблять безоружных детей, женщин и стариков? Конкистадоры кинулись на невинных людей, как хищники на добычу. Они выполняли тот страшный приказ: «Никакой пощады!»