Вокруг Света 1994 № 06 (2645) - [3]

Это обстоятельство не могло быть основанием для особой тревоги, и на следующий день колонна свернула палатки и перебралась на другой берег.

Опять потянулись дни, полные тревог. Колонна медленно продвигалась в юго-западном направлении и наконец вышла к какому-то мелкому равнинному озеру, простиравшемуся на юг примерно на две мили. В воде на отмелях стояли многочисленные стаи грациозных розовых фламинго. Они испуганно улетели. За ними скрылись попугаи, пожиратели дикого перца.

— Это примечательно, — сказал командующий, — звери и птицы нас боятся, значит, здесь на них кто-то охотится.

Прежде чем кто-нибудь успел ему ответить, они услышали выстрел вдали. Выстрел из ружья? Здесь, в лесу? Вот еще один, и еще.

— Это может быть только капитан Торнильо! — воскликнул радостно Кесада. — Он расположился где-то здесь поблизости и сейчас, видимо, развлекается охотой.

Через несколько часов пути впереди послышались возбужденные крики, раздались выстрелы. Там, казалось, в самом разгаре шел бой. Кесада вытащил меч из ножен, и всадники бросились вперед через труднопроходимые заросли и болотистые низины. Если их товарищи с кораблей вынуждены вести бой, то надо быстрее идти им на помощь.

И действительно, совершенно неожиданно выскочив из зарослей, они ворвались в самую гущу пестро раскрашенных, размахивающих копьями индейцев. Эффект неожиданности был полным. Туземцы, не видевшие еще никогда всадников, побросали свое оружие и очертя голову бросились врассыпную в лес.

И вдруг из травы поднялся человек. Вся одежда на его истощенном теле была разодрана в клочья. Заострившийся нос и всклокоченная борода придавали его облику что-то птичье. Он держал в руке мушкет и смотрел на всадников с выражением беспредельного удивления. Наконец он взмахнул ружьем и закричал неестественно высоким голосом:

— Мадонна! Мы спасены! Кесада приехал! Кесада!

Он, хромая, подошел поближе.

— Кто ты такой? — выехав вперед, спросил его поспешно Кесада.

— Хуан Молинера, — ответил человек, — с кораблей, сеньор командующий, аркебузир.

— А где капитан?

Оборванец горько усмехнулся.

— Пожиратель огня? — переспросил он, поворачивая свое птичье лицо в разные стороны. — Он лишний раз подтвердил свое прозвище. Его поджарили на костре и сожрали проклятые язычники, индейцы. Он ведь был еще в теле, не такой, как мы теперь.

Всадники в ужасе смотрели друг на друга.

— Что это значит? — воскликнул Кесада. — Что случилось с кораблями?

— Пойдемте со мной, и посмотрите сами, — бедолага вяло махнул рукой. — Они устроили нам засаду и все уничтожили и разграбили.

Конкистадоры молчали.

Молинера повернулся и пошел, сильно прихрамывая, иногда пропадая в высокой, в рост человека, траве. Он вел их мимо зарослей кустарника к невысокому холму. Оттуда доносился какой-то непонятный гул, казавшийся воплями обреченных душ в чистилище. Но, напротив, это были возгласы радости.

Небольшое возвышение было окружено засекой из ветвей колючих кустарников и деревьев. Между деревьями виднелись крытые тростником шалаши, от которых поднимался дым, стелившийся тонкими лентами по кустарникам и траве. Из прогала в ограде навстречу шли испанские солдаты, оборванные и истощенные, с лихорадочно блестящими глазами. Их руки были похожи на птичьи лапы, поражали взлохмаченные головы и всклокоченные бороды; на телах сквозь дыры в одежде виднелись струпья незаживающих ран и следы укусов насекомых. Они хромали и качались, как пьяные, некоторых вели за руку, как маленьких детей.

И теперь они предстали перед командующим, не скрывая беспредельной радости, что-то бормотали и поднимали вверх руки. Кесада пересчитал их взглядом: их было не более тридцати.

Тридцать? На кораблях поплыли двести человек, почти все офицеры экспедиции. Где же они?

Один из нестройной толпы попробовал отдать честь начальству, сняв с головы жалкое подобие шляпы:

— Лейтенант Романо с оставшимися тридцатью четырьмя пехотинцами, защитниками укрепления «Глория» («Слава»), сеньор командующий.

— Где же остальные? — хрипло спросил Кесада.

— Все погибли, — ответил лейтенант. На лице его при этом не дрогнул ни один мускул.

Командующий ни о чем больше не спрашивал. Он соскочил с коня, извлек из седельных сумок все, что было съестного. Голодные, истощенные люди буквально рвали из рук маисовые лепешки и все, оказавшееся в сумках у других всадников.

Они вошли в укрепление.

— Мы назвали его «Глорией», потому что верили в окончательную победу, — рассказывал лейтенант Романо, — в наше освобождение.

Фернандо не проронил ни слова. Он смотрел на обнесенный оградой лагерь, шалаши, широко разлившуюся вдали Рио-Магдалену. Но на сердце его было тяжело, и горькие мысли приходили в голову.

За ним безмолвно стоял Чима.

Смотри, внимательно смотри, сеньор, говорили его глаза. Так будет со всеми, кто нападет на нашу страну, проливая кровь и ища добычи. Эти несчастные люди были одеты в доспехи, размахивали железными мечами и вооружены оружием, исторгавшим молнию и гром, но, несмотря на это, они побеждены!

Какой успех храброго индейского племени мотилонов! Небесный творец Суа дал им для этой победы много сил. Суа будет дальше им помогать, ибо еще не все враги уничтожены.