Вокруг Света 1994 № 03 (2642) - [32]

Послушаем легендарного древнекитайского мыслителя Лао-цзы: «Дао рождает Одно. Одно рождает Два. Два рождает Три, а Три рождает все существа». В нескольких знаках он передал всеобщий закон, которому следует Поднебесная. При этом не уточнил, что значит одно, два, три (совсем как у Тютчева: «мысль изреченная есть ложь»). Дао — это изначальная верховная всеобщность, первопричина всего сущего, Единое, из которого рождается мир, чтобы в конце концов возвратиться туда же и затем появиться вновь, но уже обновленным.

Любопытно и то, как пишутся китайские цифры. Взять, к примеру, единицу. Если римская единица словно рассекает пространство, дает начало порядковому ряду чисел — линейному мышлению, когда одно вытекает из другого, то китайская единица, напротив, горизонтальна (-), как вода, которая разливается. Вертикальная единица располагает к разделению, горизонтальная — к соединению, компромиссу. Эта разница в написании — отражение разницы в моделях развития, европейской и китайской.

...Однажды я провел несколько счастливых часов на склоне холма в окрестностях Нанкина в обществе любителей пернатых. Всюду были птицы. Одни клетки были подвешены на металлических крюках к ветвям, другие стояли на земле. Когда птица уставала петь, хозяева заботливо укрывали клетку чехлом. Говорили о разном, но больше о размерах клеток, болезнях птиц и способах их лечения. Неспешная беседа в стороне от городской суеты располагала к откровенности. Один старик с седой чахлой бородкой — словно сошедший с гравюры китайского художника — как-то особенно тепло рассказывал о своих домочадцах. И у меня невольно вырвалось: «Семья-то большая?» Старик ответил: «Семь-восемь человек». И только на мою настоятельную просьбу сообщить точную цифру с виноватой улыбкой, как-то нехотя, молвил: «Восемь». Мне казалось, что он должен быть точным — и вдруг? Только позже я понял свою ошибку. Старик был польщен вниманием незнакомца. Но и смущен. Скромность не позволила ему быть столь конкретным. Да и на слух пара «семь — восемь» звучала куда мелодичнее, чем отрывистое «восемь».

Но вернемся к аукциону. Как возникла идея брать плату за удачливый номер? Рассказывают, что в городе Далянь, пока не придумали аукцион, родственники и ближайшие друзья сотрудников телефонного бюро пользовались особым правом на благоприятные номера. Это вызвало волну недовольства. И тогда решили проводить аукционы. Этот опыт пришелся по душе и в других городах. Кстати, на том чунцинском аукционе, где был поставлен рекорд (50 тысяч за четыре восьмерки), было продано 38 номеров на сумму 200 тысяч юаней. Словом, решили нумерологию поставить на коммерческую основу. Почему бы не заработать на цифрах, приносящих удачу? Китайцы — люди практичные.

Этюд шестой.

Уважайте бумагу, на которой письмена...

В храме Цзетайсы в горах на западной окраине Пекина маленькая девочка с мелодичным именем Лиюнь внимательно читала описание истории знаменитой «Сосны девяти драконов». Надпись гласила: «Кора старого дерева растрескалась и стала пестрой, как чешуя...» «Папа, смотри! — воскликнула вдруг Лиюнь. — Иероглиф «пестрый» написан неправильно». Отец гордо сказал очевидцам: «Она только что пошла во второй класс».

Почтение, которое испытывают китайцы к печатному слову, вошло в поговорку: «Уважайте бумагу, на которой письмена». Прежде на ярмарках можно было видеть такую сцену: когда толпа уже расходилась, появлялся солидный китаец в темных очках. Он медленно двигался по утихшей площади, внимательно всматриваясь в бумажные лоскуты, ища те, на которых написаны иероглифы. Он поднимал их и опускал в сумку. Но это не был мусорщик. По древнекитайским понятиям, негоже топтать изображение слов. И он истово выполнял этот священный обет. Все собранное предавал огню. По повериям, огненная стихия перенесет иероглифы в иной, потусторонний мир, где они будут служить тем, кто ушел из этой жизни.

Сегодня китайская письменность самая сложная и самая древняя в мире. Письменные знаки на черепашьих панцирях и лопаточных костях млекопитающих — вот прообразы знаков современного китайского письма. Иероглифика сложилась еще в середине II тысячелетия до новой эры. В основе ее — рисунок, изображающий тот предмет, о котором пишущий намерен сообщить. Но как быть, если возникала необходимость передать отвлеченные понятия? Тогда создавались комбинации рисунков, служивших иллюстрацией той или иной идеи, — так называемые идеограммы. Иероглиф «восток», например, состоит из двух частей: над знаком «дерево» поднимается изображение солнца. В иероглифе «небо» два элемента: единица и великий. В этом иероглифе выражен сокровенный смысл китайской космологии: «Небо — это великое Одно».

Со временем появились более сложные знаки, состоявшие из двух частей: одна указывала на класс предмета, другая — фонетическая запись соответствующего слова. Например, иероглиф «линь» — «изморось». Левая часть — «вода» — передает смысл, правая — «лес» (читается «линь») играет роль фонетическую. Кроме того, объединяли слова противоположного смысла. Скажем, слово «противоречие» образуется сочетанием иероглифов «копье» и «щит». Сложнее было выразить понятия, которых не было в традиционном китайском мышлении. Вот как получился, например, «коммунизм», по-китайски — «гунчаньчжуи». Гун — общий, коллективный, чань — продукт, собственность, чжу — хозяин или, если угодно, доминанта. И — этика. Вот и возникает комбинация, звучащая дословно так: основополагающий этический принцип, который предполагает совместное владение собственностью и результатами труда. Любопытно, что такое объяснение коммунизма пришлось людям по душе. Ведь иероглиф «гун» значит не только «общий», но и «бескорыстный, праведный, справедливый». Тогда как иероглиф «сы» означает не только «частный», но и «несправедливый, корыстный».