Вокруг Света 1993 № 09 (2636) - [28]

Три часа на вездеходе — и я уже на плоскогорье Татия, на высоте 4200 метров над уровнем моря, взираю на поистине апокалиптическое зрелище: 40 гейзеров и 70 действующих фумарол. Сильные выбросы горячей воды поднимаются в воздух на несколько метров и с шумом и свистом заливают зону в 10 квадратных километров. На такой высоте вода закипает при температуре 86 градусов Цельсия, а на глубине 800 метров ее температура достигает 265 градусов.

Пустыня Атакама становится главным действующим лицом истории Чили. В этих краях были обнаружены крупные залежи меди, железа, нитратов. Эти богатства и стали причиной войны в 1878 — 1884 годах между Чили, Перу и Боливией за права на новые месторождения.

И по сей день горнодобывающая промышленность остается одной из немногих активных отраслей в разоренной чилийской экономике. Поэтому турист, блуждающий в поисках истории по голым плоскогорьям района, не может не посетить Чикимату, самую большую в мире шахту, где работы ведутся открытым способом: это гигантский амфитеатр, в котором ежедневно 10 тысяч шахтеров добывают около 300 тысяч тонн сырья, готового для переработки в 2 тысячи тонн чистейшей меди. Вот оно где — богатство пустыни Атакама.

Длина карьера — пять километров, ширина — два, глубина — 600 метров. И все это на высоте 3000 метров над уровнем моря. Все вокруг кажется неподвижным и окаменелым. Из-за недостатка кислорода тяжело дышать.

... Дальше, к востоку, на Кордильера-де-Домейко, попадаешь в измерение, лишенное фактора времени. Асфальтовая дорога исчезает с последними приметами цивилизации. Вступаешь в земли, не принадлежащие никому, только жгучему солнцу днем и пронзительному холоду ночью. Пейзаж, будто перенесенный с чужой планеты...

И когда я возвращаюсь к Тихому океану и обогащенная кислородом кровь сильнее пульсирует в жилах, трудно поверить, что в нескольких часах пути отсюда проходит «граница мира»...

Яцек Палкевич Фото автора

Перевела с итальянского Е. Лившиц

Почитатели змея

Гипотеза, которую предлагает польский ученый, основываясь на кропотливом изучении древних культур, по его же словам,— «это вызов здравому смыслу: откуда вдруг взялось понятие хромосом в Шумере, а потом и в Мексике минимум за четыреста лет до изобретения микроскопа в Европе? Уже одно это утверждение должно было мне раз и навсегда сказать, через какую границу я не смею переступать. И все-таки я это совершил...»

На вершине тайны

…Я вышел на солнце. Ветер нес сухую пыль. Земля в эту пору года совершенно затвердела. Я начал подниматься на пирамиду. Камни были мелкие, из вулканической лавы. Часть камней, обработанная в форме брусков, образовывала несущие стены, массив пирамиды был заполнен камнями. Узкие высокие ступени вынуждали идти боком или чуть ли не на пальчиках. Попискивая и ахая, спазматически глотая воздух и размахивая руками, толпа взбиралась наверх.

 — Зачем таскают с собой транзисторы? Ведь запрещено!— на ломаном испанском языке вопрошал проводника американец, желавший в тиши насладиться своим присутствием здесь.— Успокойте их!

— Si, senor! Да, господин,— соглашался проводник в соломенной шляпе с черными усиками.— Но они ответят, что находятся у себя.

Я глянул вокруг, всюду смуглые лица цвета кофе с молоком, охры или жженой сиены, живые, словно искорки, дети, раздобревшие матроны, веселая беззаботность, добродушная болтовня, семейная перекличка по-над головами толпы. Да, они были у себя! Больше того, были в своей семье! Черные волосы и глаза, как и их кожа, не были случайностью, они были такими, потому что «создавались» по плану, переданному в виде генов людьми, жившими здесь две тысячи лет назад. Именно эти гены, копируемые на протяжении сорока поколений, ходили сейчас здесь, «облаченные» в эти тела.

Трое детей, стоявших на верхней платформе, наклонившись над крутизной лестницы, скандировали:

 — Sube, Igualita, sube! Забирайся, Игуалита, забирайся!

Пожилая служанка, индеанка без примеси белой крови — не то что господа, взявшие ее сюда, — лезла, задыхаясь, добродушно грозя детям. Она с трудом передвигала тяжелые бедра, распухшие икры. Слегка смущенная всеобщим вниманием и ничего не знающая о том, что она здесь — гораздо больше, чем кто-либо другой! — у себя. И больше, чем кто-либо другой, — на своей пирамиде. Она поднимала вверх те же самые гены темного пигмента, обильного потовыделения и индейских черт, которые вбирались здесь некогда с телами строителей пирамид.

Я стоял на верхней платформе пирамиды Солнца, уже примирившийся духовно с ползающим по ней муравейником. Cerro Gordo, Толстая Гора, заслоняла горизонт, лежала неохватным бревном на вылинявшей земле, фиолетово-синяя вдали. На ее фоне, в конце Дороги Мертвых, виднелась пирамида Луны. Стоя на триста шестьдесят пять ступеней — шестьдесят шесть метров — выше окружающей местности, я видел вокруг себя волнистые коричневые поля, покрытые в эту зимнюю пору пылью.

Солнце стояло в зените, и его лучи, словно для того, чтобы согреть меня, падали точно туда, где был я, на самую верхнюю платформу пирамиды.

Мексиканцы верили, что солнечная энергия вырывает материю из состояния инертности и придает ей жизнь. Так оно и есть в действительности. При температуре абсолютного нуля материя спит, в ней не протекают никакие процессы. Из этого исходят ученые, высчитывая тепловую смерть Вселенной.