Вокруг Света 1993 № 04 (2631) - [19]

Обычно в Англии официант пробивает чек, возвращает вам сдачу до копейки, а вы оставляете столько, сколько считаете нужным. Стоило мне положить деньги, как мой покровитель — опять же из-за спины — проворно схватил тарелочку, произнеся учтиво: «Сэнк ю, сэр». Говорить со столь щедрым гостем на языке предков он не мог себе позволить.

Больше я его не видел.

И все-таки я сделал третью попытку изучения еврейской кухни. И даже вышел из воды сухим.

На этот раз дело было в Будапеште. Только что кончился социализм, и рестораны, кафе, бары, закусочные поперли, словно грибы после дождя. В городе, где всегда их было полно, стало их столько, что за каждым углом знакомой улицы можно было открыть целую россыпь точек общепита. Даже создавалось впечатление, что в них работает полгорода. Другая же половина, впрочем, в них не питалась по причине цен. Питались в основном туристы. Их тоже здесь всегда хватало.

И вот на том месте, где, как я помнил, был обшарпанный вход в подвал, засияла вывеска ресторана «Кармель». Кармель — гора на севере Израиля, при крестоносцах на ней находился монастырь кармелитов. Реклама обещала как минимум тридцать три тончайших блюда еврейской кухни. Любопытство исследователя взыграло во мне с неудержимой силой. Деньги в кармане были...

Когда усаживать меня взялись три официанта, а четвертый уже нес меню, я смутно почувствовал что-то недоброе. Пятый, увидев, что я достал сигареты, тут же поставил пепельницу. Я заглянул в меню.

Выбор блюд мог удовлетворить желания изысканнейшего гурмана. Цены отсутствовали. Уже это мне не понравилось. Я оторвался от меню, и тут же рядом появился светящийся счастьем официант.

— А где цены? — робко спросил я.

— На последней странице, сударь,— отвечал он, умело скрывая удивление, что посетитель этого ресторана не знает столь очевидной вещи.— Извольте смотреть по номерам блюд.

Я сверился с номерами и с ужасом понял, что цены эти не рассчитаны на посетителя из СНГ, даже уверенного пять минут назад в том, что деньги в его кармане есть.

От стойки ко мне уже направлялся величественный метрдотель, сопровождаемый ассистентами. Положение становилось безвыходным.

Мысленно я воззвал к Провидению — спасти меня, и уберечь, и вывести из ресторана «Кармель», как из плена египетского. И провидение явило милость. Я перевернул страницу и увидел номер 106: «Свиная отбивная а 1а герцог Веллингтон с...» Но я уже не читал дальше. С радостью в голосе, которая могла показаться и ужасом, я спросил:

— Что это?

— Это, сударь? Свиная отбивная а 1а....

Но я не дал ему договорить. Дрожащим голосом я спросил:

— Это — свинина?

— Совершенно верно, сударь. Толстый кусок нежнейшей мякоти...

— Вы подаете свинину? — перебил я.

— У нас не кошерный ресторан. У нас и европейская, и еврейская кухня.

Я вздохнул с облегчением:

— Уф-ф-ф! Тогда, простите, я не могу есть у вас,— и я оскорбленно поднялся со стула и двинулся выходу с так и не зажженной сигаретой во рту.

Один из официантов проводил меня до дверей. Он извинился и у самого выхода чиркнул мне спичкой из фирменного коробка ресторана «Кармель».

Больше я полевыми исследованиями еврейской кухни не занимался.

Впрочем, более удачные попытки иной раз тоже могут привести к тяжелым последствиям. Следует иметь в виду, что у этнографов, занимающихся вопросами питания, есть правило, по которому любую пищу изучаемого народа нужно есть. Нужно разделить трапезу, нужно ввести органолептику в записи. От души желаю истинному полевому исследователю заняться как-нибудь системой питания каннибалов. Посмотрим, как он примет участие в их трапезе — не в виде блюда, разумеется. Этого я не желаю никому, даже тем, кто смеялся надо мной из-за выражения на лице, когда мне показали лапку только что съеденной нутрии. Мясо было вкусным, зато перепончатая лапа вызвала такие ассоциации...

Есть люди, которые, занимаясь народами Юго-Восточной Азии, ломаются на соусе из перебродившей рыбы: вьетнамском ныок-маме или бирманском нгапи. Запах его столь, мягко говоря, своеобразен, что известен случай, когда скромного студента-бирманца, везшего с собой банку нгапи в чемодане, высадили в Европе из вагона. По отношению к вьетнамскому ныок-маму европейцы делятся на две примерно равные части: одни, нюхнув его, бледнеют после этого при одном его упоминании, другие же находят в нем вкус, добавляют в бульон и мясо и даже — вьетнамцы до этого за несколько тысяч лет не додумались!— потребляют как безотказное средство от похмелья. Последний способ употребления разработан одним из наших военных советников. Настоящие исследователи — все! — относятся ко второй части. С гордостью замечу, что тут я ученый истинный.

Мы с Суреном кончили тяжелый трудовой день и имели право отдохнуть и расслабиться.

На площади он свистнул такси.

— Слушай, я тебе обещал в хорошее место сводить. Как ты насчет замечательной одной кебабной?

Лев Минц, кандидат исторических наук

Зови меня просто Мано

…Наконец-то хоть один шофер тормознул, отреагировав на мою поднятую руку. Битых два часа я стоял на этой курве (не пугайтесь: «курва» у мексиканцев означает всего-навсего «крутой поворот») в надежде, что кто-то подбросит меня до ближайшей мастерской. Надо же случиться такому: полетели один за другим два баллона.