Вокруг Света 1991 № 07 (2610) - [16]

Несколько раз после этого я встречал во льдах медведей, и всякий раз зверь бежал от меня со всех ног. Многие километры затем, бывая уже в различных уголках Арктики, прошел я в различные годы в одиночку по ее пустынным берегам, торосистым льдам, вместо ружья имея охотничий нож, а то и вовсе с одним лишь фотоаппаратом. Верилось мне, что медведь, не тронь его, никогда не нападет. Побоится человека, уйдет. Теперь-то я знаю, что мне здорово повезло. Прежде всего потому, что медведей в тех местах стало мало, а еще потому, что в то время и в самом деле они боялись человека.

...Качнувшись в последний раз, вездеход наконец остановился. Нырнув под брезент, вместе с попутчиком мы выпрыгнули на снег, сразу же окунувшись в ночную морозную тишину. Где-то, казалось, совсем неподалеку, мерцали звезды. Утопая в сугробах, стояли на берегу три одноэтажных домика. Мачты антенн, провода, метеобудки — все это было мне хорошо знакомо. Удивило лишь отсутствие собачьей своры, прибегающей обычно первой встречать гостей.

Поскорее прошли к приземистому и длинному, как барак, дому. В кают-компании застали полярников, досматривающих по телевизору программу «Время». Худощавый высокий начальник оказался молодым, но успевшим уже позимовать человеком. Несколько лет он, как и я, провел на Новой Земле, работая в Русской гавани. Узнав, зачем приехали, повел нас в коридор. Видимо, не захотел бередить душу товарищам. Закурил. «Да, все верно,— подтвердил.— Погиб у нас товарищ. Прошлой осенью».

А случилось вот что. Утром будто кто-то и в самом деле видел мелькнувшую за торосами фигуру небольшого медведя. Но к домам зверь не подошел, и о нем забыли. Полярники этой станции на тюленей не охотились, мясо для собак не заготавливали. На берегу, одним словом, никаких приманивавших медведя яств не было. Звери в последнее время не беспокоили. День выдался безветренным, не очень холодным, какие не редкость накануне зимы, что и позволило метеорологу, молодому парню, решиться выйти поработать на берегу, даже не набросив теплой куртки.

Первым забеспокоился радист: метеоролог не принес вовремя метеосводки. Вызвал начальника, вместе обежали комнаты, сходили на метеоплощадку, на вешалке в метеокабинете увидели теплую куртку разыскиваемого. Обеспокоились. Значит, ушел недалеко. Заглянули на берег, где грудой стояли бочки из-под горючего, их готовили к отправке. И уж собрались было уходить, как приметили на льду, метрах в двадцати от берега, белого медведя. Зверь стоял в торосах. Он поднял голову. Морда его была в крови, и начальник сказал радисту: «Беги, зови людей». Еще была надежда, что их товарищ жив. Надо было стрелять в зверя, но так, чтобы не повредить того, кто лежал на снегу за торосом. Начальник пошел к торосу, стреляя вверх, медведь перескочил торос и бросился было на человека, потом повернул, словно раздумав. Тут его и убили. Однако было уже поздно. Руки их товарища еще были теплыми, но он уже мертв.

Жуткая история. Вслед за начальником мы вышли из дома на край обрыва. Внизу ярко светила одинокая электролампочка, круглосуточно горящая у футштока, где велось наблюдение за морем и куда приходил записывать наблюдения гидролог.

— Вот здесь примерно все и произошло,— сказал начальник. В кромешной тьме, как на сцене, освещалась пустынная снежная поляна, за нею просматривались гряды торосов. Того и гляди из-за них выйдет мощный зверюга.

Скорее всего метеоролог, увлекшись, не заметил тихо подобравшегося зверя. Вспрыгнул на бочку, отбиваясь, откуда медведь его и утащил, уже бездыханного, в торосы... Охотился ли он за человеком, или встреча произошла случайно — сейчас уже не определишь. Одно тут ясно, медведь был голоден.

— Шкет какой-то,— сказал начальник.— Откуда только такие берутся.

Мы подтащили его к домам, бросили у механической, чтобы сохранить до прилета специальной комиссии. Но вечером его не стало. Пропал. Пошли искать. Отыскали в торосах. По следам догадались — утащил его туда медведь. Наверное, его братец. Два их, видно, таких небольших. Принесли и забросили уже теперь на крышу. Настроение у всех тягостное, а механик посмотрел на тело растерзанного товарища, совсем помрачнел, говорит, как хотите, но я уже больше жить тут не могу, улечу с первым же бортом. Каждый так в тот момент из нас подумал, но дело-то бросать нельзя, надо было работать. Дожидаться прибытия замены.

Их чувства понятны, но как же можно было, живя в таких заведомо медвежьих местах, выходить на берег без оружия? Если не было карабина, то хотя бы прихватить с собой ракетницу...

— А что с ней против медведя сделаешь, какой от нее толк? — удивился начальник.— Да и всего-то их у нас пара штук.

О многом я передумал, возвращаясь на остров Средний. Напрасно на этой станции забросили охоту, перестали держать свору полярных лаек-медвежатниц. Лохматые псы эти, не признающие жизни в теплых комнатах, спящие на снегу, всегда готовы поднять истошный лай при приближении медведя, предупредить о нем людей. Будь рядом с метеорологом собака, не подошел бы зверь.

В том, что белый медведь опасен и доверяться ему не стоит, я убедился, побывав на острове Виктория. Случилось это через несколько лет после того, как был принят закон об охране, и мне, новоиспеченному начальнику полярной станции, вменялось в обязанность не допускать его нарушения.