Вокруг Света 1991 № 03 (2606) - [18]

Помню, у нас в институте среди бывалых походников этот участок трассы, возможность его преодоления на лыжах и собаках вызывали большие сомнения и тревогу. Рыхлый снег и высота, а также низкие температуры могли прервать маршрут экспедиции на этом этапе. Вынашивались даже планы, чтобы от «Востока» довезти экспедицию до «Мирного» на тягачах. Но сейчас выяснилось, что след саней — их тащили идущие впереди, километрах в 30, тягачи — немного шире наших нарт, и мы могли таким образом воспользоваться этой гладкой и укатанной дорогой. Это позволило нам в первые дни после «Востока» проходить 46—51 километр в день — скорость, которую трудно было даже вообразить прежде. И мне было неизмеримо легче идти впереди, так как не надо было пользоваться компасом и я работал только в качестве «приманки» для собак.

После «Востока» я перебрался в пирамидальную палатку Джефа, Дахо поселился с Кейзо, а Уилл с Этьенном. Было что-то символичное в том, что в апреле 1988 года я начинал трансгренландскую экспедицию в одной палатке с Джефом, а сейчас нам вместе предстояло завершить экспедицию через Антарктику.

Во время встреч с экипажем «Траксантарктики» мы устраивали очень теплые и дружные ужины с пельменями, которые мастерски готовил повар по призванию — Андрюша. Каждый день дважды, утром и после обеда, над нами на высоте 50 метров пролетал самолет Ил-14, и мой старый друг, опытнейший летчик Виктор Иванович Голованов, на счету которого больше 15 антарктических экспедиций, приветственно махал нам крыльями...

Преодолев за 11,5 дня 550 километров, мы вышли на станцию «Комсомольская». Здесь находилось всего пять человек. Мы смогли помыться в небольшой, рассчитанной на одного человека, баньке. Сергей Болохов, начальник базы, отвел меня в сторонку И, смущаясь, тихо, как бы извиняясь, сказал: «Ты знаешь, объясни как-нибудь своим коллегам, чтобы каждый на них расходовал не более трех тазиков горячей воды». Уже сидя за праздничным столом, Джеф с гордостью признался, что обошелся одним неполным тазиком. Находясь на «Комсомольской», в 900 километрах от «Мирного», мы уже могли предположить, когда финишируем. Прикинули, что смогли бы, сохранив такой же темп движения, быть в «Мирном» 23—24 февраля; однако из «Мирного» ответили, что назначенное на 3 марта время прямой телевизионной трансляции, уже оплаченное телекомпаниями Японии, США, Франции и Италии, никак нельзя перенести и поэтому нам надлежит быть в «Мирном» 3 марта около 19 часов местного времени. Таким образом, мы получили дополнительное время, которое подействовало на нас расслабляюще. Мы изменили время подъема, сдвинув его на час вперед, и шли, что называется, не спеша. Сразу же после выхода с «Комсомольской» произошла встреча нашей экспедиции с направляющимся на «Восток» транспортным походом. 9 огромных тягачей с тяжеленными санями символически уступили нам лыжню и остановились всей колонной, чтобы поприветствовать нас. Из кабин на снег вывалились водители в промасленных куртках и танковых шлемах, делали фотографии на память и дружно восхищались собаками. Им всем, имеющим под капотами своих машин по 500—550 лошадиных сил, наверное, особенно близки и понятны трудности, с которыми пришлось столкнуться на этой сверхдлинной трассе нашим верным лохматым и сильным «тягачам». Небольшой пикник у обочины великой антарктической трассы — и мы расходимся. Походникам надо спешить: зима на «Востоке» наступает стремительно, уже сейчас температуры опускаются там до минус 55 градусов.

Начался постоянный изматывающий ветер. Теперь каждый раз, устраиваясь на ночлег, мы строили невысокие снежные брустверы, предохраняющие собак от ветра, и укладывали их спать на одеяла, взятые с «Комсомольской». Мы проходили район станции «Пионерская», давно необитаемой; от нее остались только антенны, торчащие над снегом. Этот район давно получил печальную известность среди походников как «гнилое» место, где постоянно плохая видимость и постоянно дует сильный ветер, создающий труднопроходимые заструги. Не было сделано исключений для нас.

Когда мы покидали «Пионерскую», погода окончательно испортилась — все, как на Антарктическом полуострове, только сейчас шел 208-й день экспедиции и все мы ясно ощущали дыхание финиша. 19 февраля, день рождения Джефа Сомерса, мы просидели в палатках — была свирепая метель. Джеф выполнил данное мне задолго до этого обещание принять в этот день снежный душ. Вечером никто из гостей не пришел из-за непогоды, и тогда мы решили отложить праздник до встречи с тягачами. Непогода продолжалась и на следующий день, но, несмотря на это, мы пошли... Я шел впереди без лыж, буквально в наклон, чуть ли не касаясь носом снежной поверхности, стараясь не отклониться от следа. Иногда встречались большие передувы, и след исчезал, тогда мы искали его широким фронтом. Очень помогали ориентироваться крохотные капельки масла или ледышки ржавого цвета, оставленные тягачами посредине колеи. Нам удалось удержать след, и в этот день, очень и очень нелегкий, мы все-таки прошли 26 миль. 21 февраля встретились с тягачами, последние двое суток стоявшими без движения; вокруг них образовались гигантские, высотой чуть ли не по крышу кабины, снежные надувы. На одном из них на двух добротных деревянных брусьях был распят небольшой, в четверть формата, лист фанеры с надписью, выполненной каллиграфическим почерком: