Вокруг Света 1990 № 10 (2601) - [13]

Протоиерей Александр Кравченко, ректор Одесской духовной семинарии Афон

В краю вечных туманов

Виндхук, столица Намибии, с широкими улицами, бесшумными автомобилями, стеклянными витринами, супермаркетами и фастфудами похож на провинциальный американский город. Здесь мирно сосуществуют черные и белые, в садах блестит изумрудно-зеленая трава, повсюду множество цветов, и главное — не жарко, сказывается, что город находится на высоте 1650 метров над уровнем моря. Лишь подняв глаза к яркому безоблачному небу, начинаешь в конце концов понимать, что ты действительно в Африке.

Жаркое дыхание Черного континента ощущаешь, как только оказываешься в окружении саванны, среди выжженной беспощадным солнцем травы, одиноких акаций, наполовину укутанных огромными гнездами неведомых птиц.

В Намибии немногочисленные города разбросаны, как островки, в бесконечном пространстве, то поросшем кустарником, то всхолмленном горами, отделяющими пустыню от океана. Океан обрушивает холодные волны на крутые берега, которые из-за частых туманов и вызванных ими бесчисленных кораблекрушений снискали себе дурную славу и недоброе имя — Берег Скелетов.

Здесь и по сей день волны яростно накатываются на проржавевшие останки кораблей, выбрасывают на песок кости ушастых тюленей, китов и большие фиолетовые раковины. Мягкая белая пена на линии прибоя — это планктон, которым питаются крупные лангусты и множество рыб, привлеченных феноменом вечно бурлящей воды, выносящей на поверхность прозрачные массы из глубоководья.

Китовой кости так много, что в Свакопмунде, Уолфиш-Бее и Тора-Бее ее используют как изгороди. Песок здесь весьма разнообразен по цвету. Он может быть розово-лиловым там, где многовековые усилия волн раздробили аметистовые скалы, золотым в местах, где дюны спускаются к самому морю, темным и даже черным — где соприкасается с массами гранита и базальта, и хрустально прозрачным по соседству с кварцитами.

Для того чтобы составить себе впечатление о Намибии, превышающей в три раза Италию по площади, и с населением всего в 1 миллион 200 тысяч человек, надо запастись спальным мешком, сесть на вездеход и отправиться в путь. Дороги постепенно превратятся в проселки, затем станут едва различимы в сухой траве, а потом и исчезнут вообще, когда начнутся горные участки или же зазеленеет иссушенная солнцем саванна.

Выехав из города, натыкаешься на убогие хижины пастухов-кочевников овамбо, которые все еще одеваются в юбочки из козьих шкур и говорят на непонятном языке (Язык овамбо принадлежит к группе языков банту.). Все белые в этой местности живут уединенно на огромных фермах, где деревья прикрывают дом хозяина от палящего солнца. Сбоку от дома — непременный артезианский колодец, а вокруг — открытые солнцу белые кубы батрацких жилищ, в маленьких двориках которых копаются в земле куры и бродят козы.

К югу, вплоть до Ориндж Маут, устья Оранжевой реки, весь берег обнесен изгородью, на берегу и в самом городе живут 8 тысяч человек, которые состоят на службе в концерне «Де Бирс». Ежедневно люди выкапывают 15 тысяч тонн грунта, по 300 лир (около 15 коп.— Прим. пер.) за тонну. И все для того, чтобы потом из этой массы добывать алмазы, окруженные ореолом таинственности «камушки».

В городе с лужайками в английском стиле, с шикарными ресторанами, где ужинают при свечах, со школами, больницами, чувствуешь себя как в тюрьме — за увитой цветами изгородью скрывается двойной забор. Для того чтобы выехать отсюда, надо преодолеть 80 километров пустыни, то и дело предъявляя свой пропуск на расставленных повсюду КПП. Алмазы нужно охранять.

В Фиш-Ривер-Кэньон чувствуешь себя как в Колорадо. Розовеют на закате скалы, угрожающе выглядят погруженные в темноту ущелья. Не случайно здесь запрещено ходить без специального разрешения и без проводника — это место не для прогулок. Тут водятся гепарды, змеи, скорпионы. Но самое страшное — это расстояния: заблудишься — погибнешь.

На дне каньона лентой вьется ручеек, который внезапно может стать потоком, а потом и пенящейся бурлящей рекой, а потом вновь превратиться в ручеек. Он проделал себе проход в этих скалах несколько тысячелетий тому назад, яростно прорыл их, создав себе извилистое ложе между нависающими 500-метровыми стенами. Наверху дует сильный ветер. Есть отдельные кусты, которые выдерживают его напор и даже умудряются внедрить свои корни меж камней. Но это только в тех местах, где есть хоть немного пыли, которую и землей-то не назовешь.

Кусты кажутся серыми и невыразительными, но, лишь солнце выглянет, они становятся розовыми, как цветки мальвы, и ничего, что ветки у них голые, кривые, без листьев и без цветов. Они напоминают прованскую лаванду, и ты начинаешь понимать, что, оказавшись в Провансе, будешь с ностальгией вспоминать здешние кусты.

Ночь в Намибии ждешь как праздника. Звезды, раскинувшиеся до самого горизонта, распространяют слабый свет, а Южный Крест кажется совсем близким. Как хорошо, что «Де Бирс» не может изрыть своими ужасными ковшами и гусеницами небо и Млечный Путь. Однако ночью холодно. Спального мешка явно не хватает, а поролоновый матрасик так тонок, что спиной чувствуешь камни и даже крупные бархатистые стручки, опавшие с соседней акации.