Вокруг Света 1989 № 08 (2587) - [22]

Другая же часть каравана и сотрудников экспедиции во главе со мною осталась во владениях Чимыт Доргжэ и, как в самом начале путешествия, углубилась в земные недра.

На этот раз целью нашего исследования явился не человек в своем прошлом, а ископаемые остатки позвоночных в форме безрогого носорога, жирафа, гигантского кабана, какого-то рогатого животного, крупных и мелких форм грызунов. Добытый материал — превосходной сохранности, что надо приписать мерзлоте красной глины, его хранящей. Но зато та же мерзлота местами причиняет и минус: там, где происходили обвалы, оползни речных берегов, «гнезда ископаемых» разрывались на части, и тогда дробились не только кости, но и твердые как камень зубы ископаемых. Мы находили, между прочим, зубы раздробленные, словно стекло.

В предстоящем июне месяце палеонтологические раскопки я временно оставляю в ведение моих спутников, сам же налегке еду сначала на озеро Орокнор для ознакомления с результатами работ партии Е. В. Козловой, а через недельное там пребывание — и далее на юг, в низовья Эцзингола, в мой родной мертвый город Хара-Хото, где уже велись и вновь ведутся раскопки южным отрядом моих сотрудников во главе с моим другом, старшим помощником С. А. Глаголевым...»

В Xapa-Хото П. К. Козлов прибыл вместе со своими спутниками 21 июня, на заре, когда вблизи лагеря С. А. Глаголева, трепеща крыльями, кричал фазан. В 7 часов утра было уже 19,5 градуса, а к часу дня жара достигла 35,9 градуса. В раскаленном воздухе повисла дымка, а небо укрыли перистые облака. К вечеру стало едва ли прохладнее, но зато вовсю донимали комары.

27 июля, находясь уже на урочище Холт, Петр Кузьмич снова возвращается мыслями к цели своей жизни. В своем дневнике он записывает:

«...Все мы чувствуем, что наше путешествие приближается к концу. Большинство сотрудников, если не все, рады окончанию странствования... Рад и я, но вместе с тем мне жаль расставаться с Центральной Азией, с Монголией. Если бы было возможно слетать на аэроплане в культурные центры родной и любимой моей страны, пожить там месяца три, сдать научный материал, побеседовать с друзьями науки, поделиться с широкой публикой своими достижениями, написать краткий отчет и затем вновь отправиться в Азию — в заоблачный Тибет! Ужели я никогда не увижу Лхасы? Любил я и люблю суровый Тибет, его оригинальную природу и своеобразного человека, и дома, на родине, часто мечтой уношусь в его заоблачные дали. Чувствую, что за нынешнее путешествие я полюбил и Монголию, Кентей, Хангай, Гобийский Алтай. Воспоминания, связанные с этими местами, будут и впредь будить желание, как говорил мой учитель Николай Михайлович, «вновь променять удобства и покой цивилизованной обстановки на суровую, по временам неприветливую, но зато свободную и славную странническую жизнь...»

Вернувшись в 1926 году из Монголии, Петр Кузьмич некоторое время пробыл в Ленинграде в своей квартире на Смольном проспекте, в доме 6. Там он привел в порядок материалы экспедиции, подготовил краткий отчет. Летом же следующего года выехал для отдыха в Сочи. Уже будучи в шестидесятичетырехлетнем возрасте, Петр Кузьмич задумывает новое путешествие, о котором в письме делится с Елизаветой Владимировной: «Сочи. 15 августа 1927 г. Сегодня долго держал в руках стоверстную карту: мой маршрут и предстоящая работа мне ясны. Чувствую, что все внимание и деятельность экспедиции будут сосредоточены на районе верховьев Янцзы-цзяна... Может случиться так, что часть экспедиции займется съемкой реки Янцзы (начало ей я положил сам), в то время как другая часть будет работать и проживать в столице Тибета. Конечно, все эти предположения в «проект» не войдут, но они должны жить среди нас... когда я мысленно так близко подхожу к Тибету, мне представляется, что он не уйдет от нас!»

Еще позднее, в октябре 1933 года, он напишет председателю Географического общества СССР Ю. М. Шокальскому: «Дорогой Юрий Михайлович, как я был бы счастлив сидеть теперь на протяжении нескольких лет в стране лам и монастырей, с одной стороны, и дивной величественной природы Тибета, с другой. Много, много нового можно было там добыть и для музеев, и для самого Географического общества...»

И вот этой, главнейшей цели своей жизни — достижения Тибета и Лхасы — это цели по независящим от него обстоятельствам путешественнику не дано было достичь.

И. Вишневская

Не боится блеска Солнца и Луны...

Подарок фараона

В одной из центральных газет не так давно промелькнуло сообщение, переданное из Турции. В нем шла речь о новых археологических раскопках на Анатолийском плоскогорье, где некогда существовало могущественное государство хеттов. В заметке, в частности, говорилось: «Служитель музея показал нам в главном храме необычного зеленого цвета камень в форме куба. Поверхность его гладко отполирована, на ней абсолютно нет трещин, тысячелетия не оставили на ней никакого следа. На ощупь она удивительно теплая по сравнению с окружающими камнями. О назначении странного монолита можно только гадать. Служитель объяснил, что его привез в подарок египетский фараон Рамсес при подписании Кадешского мирного договора, текст которого нашли именно здесь. Раскопки хеттских городов продолжаются...»