Вокруг Света 1989 № 02 (2581) - [34]

Дивизионный связист лейтенант Савченко, втиснувшись в крохотную радиорубку «сто шестого», ведущего поиск вместе со «сто четвертым» и «сто пятым», пристроился рядом с вахтенным радистом, только что принявшим радиограмму командования: «С наступлением темноты возвращайтесь на базу».

Времени до окончания поисков оставалось совсем немного, и Савченко торопился, перебирая возможные причины потери радиосвязи с тральщиком, если он не погиб.

«Связь с береговыми корректировщиками артогня велась бортовыми радиостанциями на волне армейцев, а связь между катерами — на корабельной волне. На пропавшем тральщике находился раненый армейский офицер с переносной рацией. Скорее всего он мог быть в ходовой или радиорубке. Радиостанция — рядом с ходовой рубкой. Если в нее попал снаряд, пострадал не только передатчик и радист тральщика, но и офицер связи. Допустим, офицера связи в этот момент там не было или он и его рация по счастливой случайности остались невредимыми. Тогда, конечно же, он попытается воспользоваться своей рацией. А на какой волне? Рация его была подготовлена для работы с береговыми корректировщиками и настроена на их частоту. Будет ли он перестраивать передатчик на корабельную волну? Смотря в каких условиях. Условия известны. Радиостанция разбита, сам тральщик поврежден, может быть, тонет! Дорога каждая минута! Выходит, перестраивать передатчик он не будет. С окончанием операции армейцы в целях маскировки должны перейти на другие волны. Значит, волна, на которой он мог работать, не прослушивалась ни нами, ни ими. Может, он и работал, а мы следили за ним на другой волне?!»

Лейтенанта даже в жар бросило от этой версии. Он тут же приказал радисту перейти на волну армейцев. Савченко, в прошлом опытный радист, подключил к приемнику параллельные телефоны. Эфир был заполнен щелчками, писком, шипением морзянок, кодовыми телефонными переговорами фронтовых раций, но ничего похожего на сигналы тральщика. Радист продолжал вертеть ручки приемника, перестраивая его по сторонам от рабочей волны.

Тревожная вахта тянулась, и надежда на появление сигналов исчезнувшего тральщика угасала.

— Перестраивайте приемник шире,— приказал Савченко радисту.— Во время аварии частота их передатчика могла уйти в сторону.

Радист стал прослушивать более широкий диапазон волн, и за полевыми рациями среди шорохов эфира наткнулся на необычные сигналы. Кто-то неумело, крайне медленно работал на ключе. Знаки Морзе то расползались друг от друга, то слипались вместе.

Карандаш радиста вывел несколько букв: а-ль-ни-ков. То же самое прочитал на слух и Савченко.

Неумелый радист умолк, а лейтенант подумал:

«Похоже на Сальникова? Неужели прохлопали и приняли лишь конец радиограммы?!»

Странная рация опять заработала.

«По-мо-ги-те, по-мо-ги-те, Са-льни-ков!» — и снова замолчала.

— Дайте медленно кодовое подтверждение о приеме на самой малой мощности передатчика. Сальников где-то рядом, а немцы знать об этом не должны!

Едва заметный, тонкий лучик света от «сто шестого» просигналил ведомым катерам. «От тральщика приняли радио: нуждается в срочной помощи, находится недалеко, продолжаем поиск».

Перестраивая приемник, радист «сто шестого» услышал громкие щелчки передатчика, работающего цифровым кодом. Судя по мощности сигналов, занявших широкий диапазон частот, передатчик был будто рядом. Радист взглянул на лейтенанта Савченко и придвинул к нему вторые наушники.

— Не понимаю, кто-то работает совсем близко. Савченко надел телефоны. Излучение радиостанции прослушивалось по широкому диапазону. После кодовых вызовов неизвестный радист отстучал несколько цифр, сделал интервал, а затем передал одинаковые по длительности сигналы, похожие на чрезмерно растянутую букву Т, и закончил работу.

Лейтенант безошибочно узнавал не только радиостанции своих катеров — по тону и сопутствующему слабому фоновому излучению, но и радистов — по «почерку» передачи на ключе. А эта радиостанция ни по излучению, ни по своеобразной работе на катерную похожа не была.

«Других наших кораблей поблизости нет. Неужели немцы?! Ведь они могли не только перехватить радиограмму Сальникова, но и запеленговать рацию...»

Савченко доложил о своих подозрениях командиру и вместе с радистом продолжал прослушивать эфир.

— Да-а-вай, да-а-вай, впе-е-ред,— упорно хрипит старшина, подталкивая круг, когда тот замедляет вращение.

Снег все идет, а время остановилось. Медленно умирает свет. Наступающие сумерки поглощают и черную воду, и ближние льдины, и даже края той, по которой двигаются моряки. Лишь, не смолкая, скрипит под ногами снег. Круг живет, борется, собирая тепло каждого в одно тепло, согревающее всех. Со стороны кажется, будто ветер кружит большой, странной формы сугроб, в черных сапогах.

Первым отдаленный шум услышал Старков.

— Ка-а-тера-а!

Круг остановился. Все яснее знакомый перестук моторов.

— На-аши, на-аши!

А шум стал отдаляться, уходить в сторону.

«Нужно включить рацию и сообщить — мы их слышим, слышим!» — подумал Сальников. Но сделать это было некому. Даже он не мог без посторонней помощи отнять одеревеневших рук от круга, а лейтенант, салажата и Серебряков давно отключились и двигались потому, что двигался круг.