Вокруг Света 1987 № 08 (2563) - [20]

Утром я отправился по кораблю, чтобы отдать свой последний долг погибшему: узнать, каким он был — как моряк, как командир, как человек. Я пытался разглядеть тот героический ореол, который отличал бы его от сверстников, однокашников, сослуживцев, друзей. Но не сиял нимб над его головой. Ничем особенным мичман Шардаков не выделялся. По крайней мере внешне.

— Он был честен и справедлив,— говорил его товарищ мичман Анатолий Лоскутов.— Всегда любого подменит, если попросишь. Но сам вместо себя никого не подставлял. Дело свое знал и любил. Бывало, выйдет из глубины — мокрый, подзатек где-то. Мы его спрашиваем: «Сергей, ты бы доложил. Подняли бы. Чего зря мерзнуть?» А он отмахнется — ерунда! Любое дело старался до конца довести. Себя не щадил. И еще. С матросами в футбол как мальчишка носился. И всегда — центральный нападающий. Такой характер был.

Мы сидели в четырехместной мичманской каюте, что в корме судна по левому борту. На нижней, шардаковской, койке стоял картонный короб с цветным телевизором. Подарок Правительственной комиссии мичману Шардакову. На крюке висел его китель с колодками двух медалей: одна — «За десять лет...», другая — «За пятнадцать лет безупречной службы». Ходил он в дальние походы, погружался и в Средиземном море, и в Индийском океане... Провел под водой более двух тысяч часов. И здесь раз десять на «Адмирал Нахимов» спускался... Когда мичману Полищуку стало плохо на глубине, первым вышел искать его он, Шардаков... Он любил повторять слова одного летчика, слегка переделав их на морской лад: «Если водолаз идет на подвиг, значит, он не готов к работе».

Я бродил по кораблю, спустился в кубрик, заглянул в мичманскую кают-компанию и всюду замечал следы незримого присутствия Сергея: то встречал его фамилию в боевом листке, то попадалась она в графике дежурств; в каюте старпома под стеклом лежал «Лист контроля исполнения приказания», а в нем пометка: «Мичман Шардаков. Сменить манометр». Наверное, это первое приказание за службу Сергея, которое он не выполнит. Не выполнит никогда.

В кубрике водолазов кто-то пел под гитару:

Друг, оставь покурить.

А в ответ тишина.

Он вчера не вернулся из моря...

То матросы пели о Шардакове.

Здесь же, в кубрике, висела корабельная Доска почета. С фотографии на меня смотрело кругловатое широкоскулое лицо, затемненное козырьком тропической пилотки. Мне не довелось увидеться с ним здесь, на людном спасательном судне, хотя мы наверняка и пробегали мимо друг друга по трапам. Я видел, как он готовился к спуску, но лицо его уже было закрыто маской. Я долго вглядывался в портрет... Ну, конечно же, это он!

Лет пять назад я приехал в Водолазную школу с собственным аквалангом. Я купил его в Москве, в «Спорттоварах», и мне не терпелось опробовать аппарат в море. Тем более что в Карантинной бухте работала землечерпалка, и после нее на вскрытом грунте могли лежать вывернутые черпаками амфоры. С Водолазной школой у меня были давние журналистские связи, и потому начальник, проверив аквалангистские документы, дал мне в наставники коренастого улыбчивого мичмана.

— Сережа, подстрахуй товарища.

Мы были почти одногодки, и потому мичман так и остался для "меня Сережей. Зарядили акваланги и ушли в мутноватую воду Карантинной бухты. Ближе к выходу в море глубина прояснилась, и Сергей, шедший ведущим, сделал мне знак: стой! Зеленовато-синюю толщу рассекала капроновая браконьерская сеть. Он подплыл поближе и стал высвобождать из ячеек застрявших рыб...

Это был Шардаков.

После трагической ночи 19 сентября водолазные работы на «Адмирале Нахимове» были прекращены, и СС-21 вернулся в Севастополь.

Дочь и жена Шардакова жили в блечной новостройке на берегу Стрелецкой бухты. В однокомнатной квартирке было тесно от горя. Сюда приехали с Урала отец, мать и сестра Сергея со своим двухлетним сыном. Пока шли печальные хлопоты, я пытался понять, что могут рассказать стены и вещи о своем хозяине. Вот стереопроигрыватель. Сергей любил музыку, частенько пел сам песни морские и песни уральские. На красочном конверте с пластинками — дарственная надпись от болгарского моряка.

Они познакомились на совместных учениях по спасению «затонувшей» подводной лодки. Сергей делился с болгарским водолазом эпроновскими навыками. Расстались друзьями на всю жизнь.

Вот книги, подобранные с толком и вкусом: Гюго, Достоевский, Чехов, Дидро, Олеша, Гончаров...

Вот вертится под ногами белый котенок, которого он принес в дом... Вот стопка почетных грамот: «За активное участие в спартакиаде»... «За образцовое выполнение воинского и интернационального долга...»

А балкон остался недозастекленным. На кухне протекли трубы, надо переклеивать обои... Многое говорило о том, что не успевали хозяйские руки обихаживать жилище, что дома бывал он не часто. Всего лишь ночь подарила ему судьба на встречу с семьей после многомесячного плавания. А утром постучался в дверь матрос-оповеститель: спасательное судно выходило в Новороссийск по тревоге...

Что я знал о нем еще? То, что сообщали строчки некролога во флотской газете: «Сергей Александрович Шардаков родился 28 декабря 1950 года в городе Верещагине Пермской области. Учился в ГПТУ на слесаря-тепловозника. В 1969 году был призван на флот, а спустя три года окончил школу мичманов. В семьдесят восьмом вступил в партию...»