Вокруг Света 1986 № 08 (2551) - [17]

Только в их реальность мало кто верит.

Каждый новый освоенный феддан обходится дороже предыдущего. На это накладываются колоссальные расходы по созданию дорог, электросети, связи, жилья. Феллах идет на новые земли неохотно — из-за консерватизма и психологического барьера, из-за трезвого расчета прибылей и потерь. Поэтому так замедлилась прибавка новых зеленых федданов за счет пустыни в семидесятые годы. Многие сотни тысяч федданов были потеряны под постройки. Изменились ли условия в восьмидесятые годы? Изменятся ли в девяностые? Фактов, вселяющих надежду, пока нет, но расширять сельскохозяйственные угодья Египту придется, даже если темпы расширения не будут соответствовать плановым наметкам.

...Был первый день египетской весны, совпадающий с коптской пасхой. Я встал рано: мы собрались ехать в оазис Файюм посмотреть на праздник Шамм ан-Насим — «Дуновение ветерка», сохранившийся со времен фараонов. По обычаю древних египтян, я разрезал пополам луковицу, понюхал ее, бросил через плечо и вышел из дома, не оглядываясь, оставив за спиной все беды и заботы. Так поступили в тот день миллионы египтян: и мусульман, и коптов.

На улице меня ждал Лютфи Гомаа. Он уговорил не оставаться на Шамм ан-Насим в душном Каире, а побыть в праздник среди феллахов, не затронутых городской жизнью.

Когда мы прибыли в Файюм, он был уже полон веселой, праздничной толпой. Громко расхваливали свой товар продавцы сладостей и орешков. Оркестр из однострунной скрипки-раббабы и бубнов зазывал прохожих. Густо толпился народ вокруг бродячих дрессировщиков обезьян. Целыми семействами египтяне выбирались в жидкие скверики, сады, окрестные поля на пикники. Обязательным блюдом в тот день у них были вяленая, слегка с душком рыба и крашеные яйца. Радостно кричащие дети катались на осликах и верблюдах. Над дверями домов висели плетья лука, его били палками, чтобы окропить — на счастье — порог каплями лукового сока...

Больше всего народа собралось на канале Юсефа — Иосифа. Канал бороздили лодки в цветных лентах и флажках, в его мутной воде купались мужчины. Воды канала, по местным поверьям, целебны и излечивают трахому, лихорадку и прочие напасти. «Барака!» «Барака!» «Барака!» («Благословение!») — кричали купальщики, убежденные, что в этот день воды канала особенно чудодейственны.

Древность некоторых деталей жизни египтян и их народных обычаев захватывает дух.

От фараоновских времен сохранился не только Шамм ан-Насим, легенда об Иосифе, но и сакия, что скрипит в центре Файюма, и архимедовы винты. Не моложе и обычай сурьмить глаза, наносить татуировку на тело и лицо, устанавливать глиняные скамейки-мастабы перед жилищами, брить головы детям, оставляя нетронутой прядь волос, устраивать праздник Нила.

Казалось бы, все это — свидетельства вечности, стабильности, неизменности феллаха, основы основ египетского народа, соли египетской земли.

Однако перемены ворвались в Египет. Они пришли также в египетскую деревню, и темп их убыстряется: они охватывают хозяйство, орудия труда, образ жизни, навыки и — гораздо медленнее — семью, психологию. Многослойность египетской деревни, сочетание старого и нового, отжившего и современнейшего, застоя и переворота не позволяют предсказать феллахам спокойную жизнь. Слишком много горечи, недовольства накопилось в египетской деревне. Слишком велик разрыв между ожиданиями и действительностью. Слишком расширился кругозор многих феллахов, чтобы они безропотно могли принять то существование, на которое их обрекает общество, ту пропасть, которая отделяет неимущих от имеющих все, хижину-хлев от дворца.

Я уже упомянул, что более половины сельских жителей в наши дни не добывают хлеб насущный, обрабатывая землю или разводя скот. Если добавить к этому мощное, безостановочное наступление города на деревню, быстрый рост числа городских жителей, то в строгом смысле слова Египет уже трудно назвать страной феллахов.

Алексей Васильев, доктор исторических наук

Каир — Москва

«Испанский банк» на дне моря

Паруса, плотно слежавшиеся за долгую стоянку, медленно поползли вниз. Ловко перебирая руками, матросы карабкались по вантам. Человек, державший руку на обезьян-трапе, казался с палубы не больше майского жука. А ему люди, стоящие у бортов, виделись с высоты сорока метров крошечными серебряными монетками... Тяжело переваливаясь на волнах, двадцать восемь галеонов испанской эскадры выходили в открытое море. Они шли домой, в Испанию.

В трюмах галеонов, до отказа набитых тюками и ящиками, копошились огромные отъевшиеся крысы. Но даже они не знали, что этот рейс окажется последним для трех самых больших кораблей эскадры.

На второй день после выхода эскадры из Гаваны начался шторм. Буря пронеслась по Флоридскому заливу, разбрасывая галеоны. Когда она утихла, три главных корабля эскадры — «Ла Санта Маргарита», «Нуэстра Сеньора де Аточа» и «Нуэстра Сеньора дель Росарио» — оказались в районе островов Флорида-Кис, далеко в стороне от намеченного маршрута...

Пузатые борта «Росарио» нелепо высились на пустынном берегу Драй-Тортугас. Два другие корабля лежали на дне океана. В их трюмах покоились сорок семь тонн золотых сокровищ инков, награбленных испанцами в Америке...