Вокруг Света 1986 № 05 (2548) - [15]

Я утвердительно кивнул. Англичанин — а может, американец — потоптался на месте, затем отошел к своему приятелю и стал что-то объяснять. Было заметно, что они явно разочарованы.

Вскоре послышался стук мотора, и к дебаркадеру наконец причалил вапоретто. Молодой матрос в синей робе отодвинул дверь на шарнирах, выпустил пассажиров, спешивших на вокзал, а затем впустил нас.

Парни с рюкзаками тоже сели. Подошли еще двое — мужчина и женщина. По всей видимости — состоятельные венецианцы: несмотря на дождь, на них были меховые шубы.

Они переговаривались на певучем наречии, которое довольно сильно отличается от классического итальянского языка. Венецианцы так растягивают слова, что кажется, будто они исполняют арии.

Вапоретто, нырнув под горбатый мост, вырулил на другой канал. Я стоял на палубе, подставив лицо осеннему ветру, насыщенному влагой и запахами моря, и всматривался в темноту.

Пароходик двигался очень медленно — скорость судов в Венеции ограничена постановлением муниципалитета, чтобы волны от винтов не расшатывали фундаменты зданий. Водные дороги здесь ничем не отличаются от сухопутных: к фасадам и мостам прикреплены знаки, регулирующие движение.

Мимо в молчании и мраке тянулась вереница величественных каменных дворцов. Дождь кончился, из-за туч выглянула луна, и стало светлее. На стенах домов можно было различить мозаичные украшения, позолоту вдоль канала вставали резные мраморные колонны, большие «венецианские» окна почти повсюду были за крыты деревянными ставнями, но встречались и исключения. Кое-где горел свет, и тогда в желтом электрическом квадрате виднелись то огромная люстра из матового стекла, то рама старинной картины, то разукрашенные балки деревянного потолка. Впрочем, освещенных окон было мало. Большинство дворцов в городе осенью и зимой пустует — хозяева приезжают сюда только летом. Город кажется покинутым жителями.

У подъездов домов, где ступеньки спускаются прямо в воды канала, горят фонари, освещая покрытые вековой плесенью стены. Белая плесень — словно седина истории на черной закопченной стене. У подъездов из воды торчат частоколы свай — привязывать лодки и гондолы. Чем богаче дом, тем наряднее сваи. Порой это настоящие произведения искусства, с резьбой и позолотой, пестро раскрашенные, с медными бляхами, на которых выбит герб хозяина особняка.

Вапоретто, замедляя ход, подползает к дощатому дебаркадеру, и я схожу на берег. Огромная площадь Сан-Марко вся залита светом. В лучах прожекторов искрятся разноцветные мозаики собора и мраморная скань Дворца дожей. Толпы туристов стоят, задрав головы, перед высокой колокольней, похожей на школьный пенал, поставленный на попа. Столики кафе пусты, музыканты небольшого оркестрика уже закончили играть и укладывают под тентом свои инструменты. Площадь похожа на сцену театра, где только что закончился спектакль.

Больше всего поражает знаменитый фасад Дворца дожей. Его называют самым гармоничным архитектурным сооружением в мире. Легкий и воздушный, весь из белого мрамора, он напоминает византийские кружева. Дворец несколько раз перестраивался и нынешний облик приобрел в XV веке.

Над центральным входом в собор Сан-Марко — не менее знаменитая Квадрига: четверка бронзовых коней, которых еще в IV веке до нашей эры отлили мастера с греческого острова Хиос. В Венецию их привезли из Византии крестоносцы в 1204 году. Завоевав Италию, Наполеон увез бронзовых коней в качестве трофея в Париж. Потом Квадрига вернулась в Италию. В годы второй мировой войны венецианцы спрятали шедевр в городке Доло. Ныне бесценный оригинал находится в музее, а его место заняла бронзовая копия.

Наполеон назвал пьяццу Сан-Марко «самым чудесным салоном Европы», что, однако, не помешало ему ограбить ее. Вагнер, пораженный великолепием архитектурного ансамбля, заперся в гостинице, сел за рояль и сочинил музыку к опере «Тристан и Изольда».

А сколько русских поэтов, художников вдохновил этот город:

Лунный свет сверкает ярко,

Осыпая мрамор плит;

Дремлет лев святого Марка,

И царица моря спит.

Так писал о Венеции Афанасий Фет.

А вот каким увидела город Анна Ахматова:

Золотая голубятня у воды,

Ласковой и млеюще-зеленой;

Заметает ветерок соленый

Черных лодок узкие следы.

«Серениссима» — светлейшая, «жемчужина Адриатики», «Южная Пальмира»... Как только не называли Венецию, каких только имен не придумывали, чтобы выразить восхищение перед творческим гением итальянского народа. Даже авторы пресных путеводителей для туристов не могут писать об этом городе обычным языком...

Полтора тысячелетия назад на ста восемнадцати островках в лагуне Адриатического моря жили одни только рыбаки: ловили рыбу, строили дома на высоких сваях. Потом начали торговать со своими соседями. Развились ремесла. Вода, окружающая острова, сыграла благую роль: в лагунах Адриатики обитатели материка спасались от орд свирепых гуннов, разграбивших Италию.

В средние века — Адриатика была в те времена главным морским купеческим перекрестком — Венеция стала центром посреднической торговли между Европой и Востоком: город-республика превратился в морскую державу. К XIV веку Венеция сказочно обогатилась за счет крестовых походов, ее влияние распространилось на весь известный тогда мир.