Вокруг Света 1985 № 05 (2536) - [8]

Одной из экспедиций по изысканию канала, что соединил бы Енисей с Леной через Нижнюю Тунгуску на узком пространстве в тридцать километров, руководил инженер и писатель Владимир Яковлевич Шишков. Он услышал от местных охотников-эвенков сказание о шаманке Синельге, гроб которой висит на ветках старой лиственницы на крутом берегу Тунгуски. Предание о яростной шаманке, которая и после смерти вершит свои колдовские дела, подтолкнуло воображение Шишкова, и он вынес из сибирской тайги сюжет романа «Угрюм-река», где собирательный образ реки во многом навеян и Енисеем. Река в шишковской эпопее — это тот фон, на котором действуют зримые, самобытные характеры. Своих героев писатель встретил на берегах сибирских рек, где ссыльно селились и хозяйничали они со времен крестьянских восстаний Разина и Пугачева. Многое вносили в мировоззрение сибиряка сосланные сюда декабристы, петрашевцы, народовольцы, польские повстанцы, большевики... В здешних краях вечной мерзлоты выковался жизнестойкий характер с привычкой опираться в любых передрягах на собственный опыт, довольствоваться необходимым, надежно стоять за свои убеждения и приходить на помощь соседу, попавшему в беду. А уж если Родине угрожает враг, тут сибиряк привычно поднимается на смертный бой.

Уходил на войну сибиряк,

Он с родною землею прощался...

Точно и справедливо замечание писателя Валентина Распутина: «Русский человек за века, проведенные в Сибири, стал сибиряком. И теперь, как о понятии, мы говорим, что есть такой сибирский характер. Сибирская земля прекрасно хранит в характерах людей традиции и национальные черты».

Мне довелось познакомиться и подружиться с человеком редкой судьбы, природознатцем Константином Дмитриевичем Янковским. Охотовед по образованию, он всю жизнь посвятил тайге, ее охране и разумному использованию. Небольшого роста, сухонький, бодрый, с ухоженной сивой бородой и переливчатыми глазами цвета мха, Янковский напоминал старичка-лесовика. С особой значимостью вспоминал старый охотовед экспедицию на Подкаменную Тунгуску в 1938 году, когда он сопровождал Л. А. Кулика к месту падения Тунгусского метеорита. Выпал тогда Янковскому жребий охранять всю долгую зиму склад с продуктами для следующего сезона. И так случилось, что в его зимовье, когда Янковский был на осенней охоте, забрался медведь и перепортил продукты, раскурочил ящик с патронами, выделенными сторожу на зиму. Пришлось ему в тот зимний сезон сесть на голодный паек. А рядом глухой продуктовый амбар — жизнь других людей, судьба целой экспедиции! — ломился от мешков с мукой. Но Янковский не переступил порог охраняемого. Выдюжил все-таки сторож до прихода Кулика, правда, подняться навстречу начальнику с нар не смог...

Через малые и большие препятствия, как через пороги, приходилось в жизни, и не однажды, пробиваться сибиряку. И не сам ли Енисей подает здешнему человеку пример неукротимого поиска на всем гигантском своем пути до Северного Ледовитого океана? На выходе из Саян река вскрывает залежь многоцветного мрамора. А за Северным полярным кругом Енисей уготовил человеку главный подарок — Норильские сопки, в недрах которых скрыты залежи богатых медно-никелевых руд.

После заполярной Игарки под стать океану становится Енисей, и морские суда свободно поднимаются в большой порт на реке. До этого же города, пустившись вплавь на каком-нибудь сухогрузе, пересечешь пейзажи среднесибирской полосы. В воду смотрятся высокие каменисто-глинистые берега со спутанной щетиной тайги и корневищами-выворотнями, отбеленными водой. Проплывают лесистые островки. А какие богатые выпасы по заливным прогалам! Островов, тайги, лугов все больше, а деревушек — меньше. Вот промелькнуло в тайге устье просеки. По просеке шагают ажурные серебристые опоры высоковольтной линии электропередачи. Они несут на своих крепких плечах провисающие провода. По тем проводам течет электроэнергия. На Север! Электричество, косяки птиц, человек и сама река стремятся на дальний Север.

Куда ни бросишь взгляд, везде приманчивые уголки. «Останься, поживи здесь, порыбачь, отдохни душой и телом!» — зазывают распадки, косы, деревушки, зимовья и загадочные люди на берегах.

Но даль манит сильнее.

За Курейкой начинается тундра. Берега сбегают к урезу воды, река успокаивается, уже от Туруханска начинает петлять и богатеть рыбой, судя по рыбачьим станам. В редких северных поселках меж старыми избами золотятся стены новых домов, а кое-где возвышаются и каменные строения. Разноязычна речь жителей Севера, брезентовая штормовка зачастую дополняется камусами, расшитыми бисером, оленья упряжка соседствует с вездеходом. В парках городков привлекают аллеи корявых березок, лиственниц, кедрового стланика в рост человека. Вдоль дощатых тротуаров тянутся газоны с дикой желтой ромашкой и нежной пушицей. Человек и на Севере по-своему украшает свои поселения.

За поселком местность может показаться совсем уж унылой и однообразной. Но приглядитесь внимательней к бледно-зеленому покрову! Пружинящий под ногами ягель — корм северного оленя, друга, кормильца, работника, скорохода у северных народов. Нежные мхи, лишайники, морошка, брусничник, дурманный багульник, голубичник, лиственница, стелющаяся березка, кедровый стланик—все это выросло на ледовой подстилке многолетней мерзлоты.