Вокруг Света 1984 № 09 (2528) - [13]

Перечень приготовленных к отправке вещей подписан директором музея Александром Ивановичем Даниленко и заведующим городским отделом народного образования Кукулиди. Но Даниленко умер несколько лет назад. Ни воспоминаний, ни записок о том времени не оставил. Его вдова Агнесса Карповна, с которой я встретился в Феодосии, сообщила лишь, что действительно ее муж вывозил музейные ценности. Затем работал заведующим отделом Левокумского райкома партии в Ставропольском крае, был комиссаром партизанского отряда. После освобождения Феодосии вновь руководил музеем до ухода на пенсию в 1968 году.

А Кукулиди? О нем (о ней) мне ничего не удалось узнать, даже имени и отчества. Не осталось никого, кто имел бы отношение к эвакуации музейных ценностей, кто мог что-либо знать об этом. Кроме упомянутой описи да еще акта о том, что экспонаты 22 октября были отправлены на корабле на побережье Кавказа, никаких иных документов обнаружить не удалось. Сопровождали музейное имущество Даниленко и, похоже, бухгалтер музея Екатерина Иосифовна Шпаковская.

Что же потом приключилось с феодосийскими экспонатами? Сведения были самые противоречивые. По одним — их вывезли в Северную Осетию, по другим — они остались в Сочи, но в том и в другом случае дальнейшая их участь неизвестна... Все ниточки поиска рвались одна за другой. И вдруг в музее вспомнили, что лет шесть-семь назад какой-то человек звонил из Сочи, утверждал, что, дескать, именно он сохранил в годы войны феодосийские сокровища. Хотел приехать.

— Приезжал? - Нет...

— Его фамилия, адрес?

— Где-то записаны. Постараемся найти.

И нашли. С трудом, правда, ибо это оказался совсем крохотный листок, который не так легко было разыскать среди архивных бумаг. На нем значилось: «Алексей Петрович Краснов, бывший директор Сочинского музея краеведения, проживает по адресу...» Но мое письмо, отправленное на указанные в записке улицу и дом, осталось без ответа. Тогда я обратился в городской комитет партии, в сочинский музей. Оттуда ответили, что Краснов скончался в 1978 году. Но жива его жена Евдокия Ивановна Загарова-Краснова. Подсказали ее нынешний адрес.

Написал я ей, впрочем, не надеясь на удачу. К радости своей, оказался не прав. Евдокия Ивановна отозвалась весьма толково. Завязалась переписка. Вскоре у меня сложилась картина того, что произошло с феодосийскими ценностями в Сочи, подтвержденная документами, присланными из сочинского музея, из семьи Красновых, сведениями из других источников.

Итак, феодосийские экспонаты благополучно, а быть может, и не совсем, прибыли в Сочи. Ящики сдали в камеру хранения железнодорожного вокзала, о чем Даниленко сообщил в Краснодар, в краевой отдел народного образования. Оттуда последовал приказ сочинскому музею принять их на хранение. Краснов поехал на вокзал и получил восемь крепко сколоченных ящиков, окантованных железом. И весьма тяжелых. В особенности ящик под номером первым. Но Алексей Петрович не мог знать тогда, что находилось в них, так как сопровождающих он не застал, никаких описей содержимого ящиков не получил.

Кстати, Краснов формально в то время не являлся уже директором музея, а был назначен начальником штаба Сочинского истребительного батальона, затем стал начальником штаба сводного партизанского отряда, организованного на случай оккупации врагом Сочинского района. Этого, к счастью, не произошло. Тем не менее Алексей Петрович был предельно занят военными заботами в городе, объявленном на осадном положении. И все же он почти каждодневно бывал в музее, беспокоился о его сохранности. Даже вооруженную охрану из ребят своего батальона выставлял у здания. Особенно когда фашистские самолеты бомбили город. Более того, экспонаты собирал, выставки, посвященные героизму и славе русского солдата, устраивал. Они пользовались большим успехом. Приходилось ему и экскурсии водить.

Когда фашистская армия добралась до предгорий Кавказа, ящики — не только с феодосийскими, но и с наиболее ценными сочинскими экспонатами — поместили под стеной музея в специально оборудованном тайнике. Однако угроза вражеского вторжения возрастала, да и бомбежки участились, и решено было музейные ценности перевезти в горы и спрятать там.

Повозку с лошадью дал председатель близлежащего колхоза, партизан гражданской войны Сергей Овчаренко, с которым мой муж был хорошо знаком,—вспоминала в письмах Евдокия Ивановна.— Отправились ночью. Кто? Я, мои сыновья Валентин и Геннадий, приемная дочь Тася. Все — бойцы истребительного батальона, вооружены автоматами и винтовками. Ведь всякое могло по дороге случиться. С гитлеровскими диверсантами или разведчиками могли столкнуться...

Дорога была тяжелой. Брели за повозкой в полной темноте, да еще по колено в грязи. Повозка часто застревала, тогда поклажу с нее снимали, телегу вытаскивали и вновь загружали. Бедная лошадь! Еле-еле тащила она доверху заполненную ящиками повозку. На коротких остановках ее подкармливали хлебом и кукурузными зернами — из своего скудного пайка. На рассвете, выбившись из сил, наконец-то въехали в лес. В изнеможении упали на землю рядом с вконец измученной лошадью. А затем снова пустились в путь. Лишь на следующее утро добрались до намеченного места. Это в горах, километрах в двадцати от поселка Хоста...