Вокруг Света 1984 № 05 (2524) - [45]

— Почему вы выжигаете орнамент на тыквах? — спросил я.— Ведь проще расписывать красками.

— Разве вы еще не поняли? — покачал головой Влах.— Я же говорил: эти сосуды живые. Краска же не пропускает воздух — они перестали бы дышать.

Орнаменты Петр Влах, похоже, сочиняет беспрерывно. На одной из лучших своих ваз — участнице многих выставок — он воссоздал волшебную игру пальцев, художественно переосмыслив этот типичный гагаузский элемент орнамента, взятый со старинного ковра. Из другого сосуда как бы выходила девушка в праздничном наряде — платок на ее головке, пояс и оторочки платья я узнал, побывав потом в Бешалминском народном гагаузском музее. Есть у художника и сосуд, исполненный в виде чиртмы — гагаузской флейты. В работах Петра Влаха оживает быт и история его народа.

В путешествие по окрестным селам мы отправились вместе. Солнечным осенним утром вошли в Кангаз, наверное, самое большое село в мире. Здесь живет двадцать пять тысяч гагаузов.

Мы шли по улицам Кангаза, здороваясь со стариками, что грелись на солнышке у своих калиток. Влах обещал показать мне подлинно гагаузский дом и уже направился к одному с коньком на крыше, изображавшим колоколенку, к которой подползают змеевидные драконы. Он спросил про этот дом стариков, и те дружно закивали шляпами:

— Он старше нас...

Петр достал блокнот и не выпускал его из рук, пока хозяйка показывала нам двор, где сушилась большая рыжая гора виноградной выжимки, и галерею с голубыми колоннами-столбиками, между которыми висели гроздья красного перца, и сам дом с прохладными глиняными полами. Влах зарисовывал тонкие узоры кружев и вышивок, резьбу на старинных сундуках, даже горки подушек в горнице...

И уже новые орнаменты, я уверен, рождались в душе художника.

Леонид Лернер Комрат — Кангаз, Молдавская ССР

Верхолазы эвкалиптовых крон

Было время — аборигены Австралии называли его Время Сновидения,— когда все живые существа были людьми. Только потом (в какую пору — не знает никто) стали они тем, чем стали. Одни — валлаби, другие — кенгуру, третьи — птицами, жабами, змеями... А мальчик Куб-Бор стал коалой.

Вот как это случилось. Осиротевшего Куб-Бора приютили неласковые родственники. Как и другие дети, он сам научился добывать пищу в эвкалиптовом лесу, но вот воды там было маловато. Мальчик только и думал, где бы напиться.

Однажды, уходя на дальнюю охоту, родня забыла припрятать сосуды с водой. Когда жажда одолела Куб Бора, он вдоволь напился, опустошив несколько ковшей. К полудню, в самый зной, его снова стала томить жажда. И Куб-Бор допил всю воду.

Собрав опустевшие сосуды, мальчик повесил их на невысокое деревце, сам забрался на его вершину и завел длинную волшебную песню. Дерево стало расти, пока не вознесло вершину над лесом...

Вернулись с охоты родственники и не нашли запасов воды. Лишь пустые сосуды да Куб-Бор покачивались на ветвях самого высокого эвкалипта ...

Велико было негодование охотников — всем хотелось пить. Они кричали, звали мальчика, требовали вернуть воду, самые ловкие пытались влезть следом за ним на вершину.

Он крикнул им, что воды больше нет. И тогда племя призвало на помощь шаманов-виринунов. Двое из них добрались до Куб-Бора и сбросили беднягу вниз...

Окружившие тело мальчика родственники вдруг с изумлением увидели, что Куб-Бор превратился в зверька, который направился к эвкалипту и тут же забрался на самую макушку.

Вот с тех пор коала и не пьет. Во всяком случае, никто из людей не видел его у водопоя, где собираются другие животные.

 

Миф утверждает, что коала раз и навсегда утолил жажду, еще когда был человеком, а биологи считают, что пища животного — листва эвкалипта, которую он поглощает в несметных количествах, а также росы и дожди — дают ему достаточно влаги.

В жизни коалы загадок — и мифических и научных — пока больше, чем данных, твердо подтвержденных учеными.

Можно начать хотя бы с названия зверька. В разных районах Австралии — а проживает он в эвкалиптовых лесах на востоке и юго-востоке континента — поселенцы услышали от аборигенов самые разные имена: бангару, куливонг, нарнагун, бюидельбир, карбур, куллавайн, коло, коала. Почему прижилось именно коала, объяснить пока никому не удалось.

Довольно долго первые поселенцы из Европы даже и не замечали, что в странном мире незнакомых представителей животного мира есть и этот пушистый, похожий на медвежонка зверек. Причиной тому прежде всего небогатый научный багаж пришельцев.

Первые сообщения о коале датируются 1798 годом, когда Джон Прайс, один из таких «исследователей поневоле», принадлежавший к свите губернатора, и бывший каторжник Джеймс Уилсон отправились на рекогносцировку к юго-западу от Сиднея. Там они и повстречали вышеупомянутого коалу, приняв его за... южноамериканского ленивца. Спустя четыре года французский морской офицер Барралье опознал коалу как разновидность обезьяны.

На стрелы и топоры он выменял у местных жителей четыре лапы животного и, заспиртовав их в бутыли с бренди, отправил находку начальству.

Бедного коалу первые исследователи то и дело принимали за представителя известных видов.