Вокруг Света 1984 № 04 (2523) - [7]

— Нет, нет. Сидите, сейчас свежего чаю принесу.

Вернулась, стала разливать чай и с нажимом заметила:

— Когда я закончу разговор, то сама скажу вам об этом. Так что я продолжу, а вы пейте чай. На чем мы остановились? — Она вскинула руку ко лбу.— Ах, да! Мы говорили, как сохранить находки. Ведь они построены не из блоков, которые можно разобрать, пронумеровать и снова собрать. Старина — она ведь очень чувствительна: и кирпичная кладка, и резные камни... известка.

Я подумал, что, при всей тревожности ситуации для археологов, именно метро открыло им столь фантастическую возможность — заглянуть в подземный город, продолжить изучение того, что открылось во время строительства перехода под площадью... Я сказал об этом Станчевой.

— Вы правы,— подхватила она.— Должны же мы, археологи, расслоить эпохи, чтобы показать, как, что и когда человеком сделано. Вы видели в центре Софии церковь святого Георгия. Базилика построена в IV веке как римское общественное здание, а мы находим в нем великолепную средневековую живопись, относящуюся уже к периоду Болгарского государства...— Она помолчала, ее темные глаза блеснули.— Есть у меня мечта! Когда прошлое под землей станет проявляться отчетливее, надо, чтобы за дело принялись дизайнеры, архитекторы. Они на поверхности обозначат античность, средневековье... Ну, какими-нибудь знаками. Вечером — световыми, днем... Тоже надо найти решение. Возможно, это будет не сразу, пройдет не одно десятилетие. Но когда-нибудь — представьте! — выходите вы из метро в центре города, и все то, что оставалось под землей, откроется вам и на поверхности. Ну, как на современном плане города: ведь там можно выделить и античные, и средневековые объекты. Скажем, зеленым цветом — очаги жизни — улицы, дома, красным — крепостную стену... Чтобы человек шел и знал, когда входит в древний город, когда покидает его. Человек будет находиться как бы в двух плоскостях, будет переноситься из эпохи в эпоху, из века в век. Не только для информации это нужно, а для того, чтобы он почувствовал масштаб современного города, нынешней жизни. Пройдя за три минуты пространство древности, он задумается, почувствует, в каком ритме и как развивалось человечество...

Выложив все это на одном дыхании, Магдалина Станчева встала, опустила руки и так же изящно, как при встрече, поклонилась:

— Когда у меня спрашивают, чем я занимаюсь, обычно говорю: я — рабочий, копаю землю...

Снова оказавшись в центре Софии, в вечерней гулкой толчее, я поймал себя на том, что думаю о Магдалине Станчевой, о том, как она с улыбкой рассказывала мне: во время рытья котлована метро рабочие, узнав, что она ушла в отпуск, вздохнули свободно. Но на следующий день Станчева появилась на раскопках. Строители поняли: она не оставит их в покое...

Я догадывался, почему Станчева с трудом согласилась на встречу со мной: она постоянно в работе, ей некогда остановиться, ее время имеет свою шкалу... Но все-таки иногда приходит и такой день, когда нет смысла держать свою раковину закрытой, хочется вслух поделиться мыслями о деле своей жизни. Быть может, сегодня именно такой день. Я вспомнил и свое мимолетное знакомство с Свободой Драгановой и еще раз пожалел, что не смог задержаться в Копривштице, встретить там утро, проснуться рано-рано, когда первые лучи восходящего солнца начнут прогонять ночной холод, когда повеет запахами лесов и лугов, а старое дерево, как говорила Свобода, будет источать особый аромат.

Мне оставалось оправдать и эту свою поспешность тем, что самые прекрасные встречи в жизни случаются тогда, когда твой поезд вот-вот должен тронуться...

Надир Сафиев, наш спец. корр. Коприештица — София — Москва

Гость пансионата «Гердобакка»

Юрий Дашков, кандидат исторических наук

Фото Ю. Немирова и Н. Стоичкова

С меркалось, когда двое мужчин свернули с дороги в пригороде Гельсингфорса Огльбю и стали подниматься по тропинке в гору, к стоявшему в окружении берез деревянному дому.

— Вот и пансионат «Гердобакка»,— сказал мужчина, шедший первым.— Здесь вы будете в безопасности.

Второй мужчина, в пальто с каракулевым воротником и в такой же шапке, поставив на снег коричневый саквояж, осмотрелся.

— Да, здесь тихо,— согласился он.— И станция недалеко. А лесок — это хорошо. Люблю гулять по лесу.

Через несколько минут мужчины поднялись на крыльцо дома и вошли в комнату. Их встретили хозяйки: сестры Анна и Сонни Винстен.

— Вот, привел гостя, о котором говорил вам,— сказал по-шведски мужчина, стоявший впереди.— Это немецкий писатель, господин Эрвин Вейков. Ему нужно тихое, уединенное место, чтобы поработать над книгой. Я надеюсь, что ему здесь понравится.

Так в пансионате «Гердобакка» под Гельсингфорсом в конце ноября 1907 года появился новый квартирант.

Хозяйкам постоялец понравился. Целыми днями он сидел в своей комнате, читал и что-то писал за столом у окна. Спокойный, скромный. Он с аппетитом ел все, что готовили сестры, и всегда хвалил стряпню. И Анна и Сонни сошлись во мнении, что новый квартирант — воспитанный, а это качество они особенно ценили. Сестры были учительницами. Анна преподавала немецкий язык, Сонни давала уроки музыки.