Вокруг Света 1983 № 05 (2512) - [26]

В глазах последнего хранителя секретов стали, шашка из которой легко рубила гвозди, не оставляя следов на лезвии, и при этом сгибалась колесом, стали, принесший когда-то амузгинцам широкую известность, почудились печаль и некоторая неловкость из-за того, что из его, Курбана Рабатова, морщинистых, потемневших от горячего металла рук выходит ненастоящее оружие, недостойное его мастерства. А может быть, ему обидно за мужчин, приходящих нынче на праздник воды не в обтягивающих стан черкесках, с кинжалами его работы, а в обычных городских костюмах?

Старый мастер был, наверное, слишком строг к кубачинским молодцам, если думал так. Не только женщины свято хранят традицию праздника, мужчины тоже. В какую бы даль ни забросила кубачинца судьба, какие бы спешные и неотложные дела ни держали его, раз в году, в начале мая, он приезжает в родной аул на праздник. Приезжает зачастую издалека.

«В ауле около двух тысяч человек, — сказал мне вчера Расул Алиханов, — и еще столько же выходцев из Кубачей живет за его пределами, вплоть до Москвы и Дальнего Востока, ведь почти в каждой семье тут есть студенты». Неудивительно, что мужчины-кубачшщы приезжают на праздник, одетые по-городскому.

Но это я увидел позже, в разгар праздника, а здесь, среди руин, до него было еще далеко. От аула Амузги тропа круто спускалась в пропасть. Далеко внизу, на противоположном берегу реки, белел аул Шири, а от него к реке, рельефно выделяясь на склоне, шли узкие возделанные террасы. Когда, ныряя между скал, тропа наконец привела меня к источнику, там уже вовсю пела гармонь и кружили два хоровода: один побольше — из белых шалей, другой — пестрый, как букет полевых цветов. Это девушки аула Шири пришли сюда повеселиться с кубачинками. Родник был укрыт грубой кладкой из замшелого камня, перекрытой плоской крышей, с которой палили из ружей несколько парней. Внутри сумрачного грота из скалы сочились две тоненькие струйки ледяной воды. Девушки подставляли свои мучалы и терпеливо ждали, пока те наполнятся.

Все пришедшие в узкий распадок кубачинки, ожидая своей очереди к роднику, начищали песком кувшины до ослепительного блеска в вытекающем из грота ручейке. Набравшие воду бережно ставили сосуды в тень нависающего каменного козырька и шли в круг. Прямая осанка, непроницаемое, строгое лицо (таков ритуал), а рядом на нагретых солнцем валунах ерзают с букетиками примул, собранными на альпийских лугах, смешливые девчонки, впитывая дух многовекового церемониала, его ритмику, движения, жесты. Пройдет несколько лет, и они тоже наденут белые шали...

Около полудня девушки, начинавшие праздник, молча, без уговора, поднялись, перекинули через плечо мучалы, кутки и пошли обратно, правда, уже не по козьей тропе, а в обход, через другое ущелье, по более длинному, но и пологому пути: ведь каждая несла теперь четырнадцать литров воды.

Наиболее отчаянные из парней полезли в гору напрямую по осыпи. Седловины мы достигли одновременно. Ребята, вытирая с красных пыльных лиц пот и отряхивая брюки, старались выглядеть браво, словно одолеть этот подъем им ничего не стоило.

До сих пор молодые люди, присоединившиеся к девушкам у родника, держались несколько особняком, как бы сами по себе, словно им казалось зазорным променять мужское братство на внимание к женскому полу. Некоторые и вовсе не спускались к роднику с горы, сберегая, видно, силы и выдавая свое присутствие на празднике лишь бликами линз биноклей да магнитофонной музыкой. В седловине альпийского луга, где был сделан первый привал на дальнем пути домой, это нарочитое отчуждение несколько смягчилось, стало понятно, что парни очутились здесь, не просто чтобы посмотреть, как понесут в мучалах воду. Было уже очевидным, что девушки и парни объединены чем-то очень важным, что, возможно, и является сутью всего этого многочасового действа.

Поначалу и здесь расселись отдохнуть раздельно, группами. Но вот девушки, взявшись за руки, завели хоровод, и вскоре кто-то из парней оказался внутри круга. Лихо отплясав лезгинку, он приблизился к одной из танцующих и легонько ударил ее по плечу деревянной палочкой. Помедлив, избранница тоже шагнула в круг и, заломив над головой руку с платочком, отдалась танцу, а парень, с молниеносной быстротой перебирая ногами, закружил вокруг партнерши.

Так вот в чем дело, это же не что иное, как древнейший обряд выбора невесты! Конечно, надо думать, парень с девушкой не сегодня приглянулись друг другу, может быть, у них уже все давно решено, а этот танец — как бы неофициальная помолвка: непохоже, чтоб гордые кубачинцы рискнули получить отказ и осрамиться на виду у всех. Впрочем, как потом мне рассказали, случалось и такое — бросала девушка палочку на землю и не шла в круг. На нынешнем празднике обошлось без конфуза. Понятна стала теперь и ружейная канонада, весь день сопровождающая праздник: это отголосок древнейшего языческого обычая — отгонять злых духов щелканьем бича при важных для жизни рода событиях.

Примерно через час процессия вновь отправилась в дорогу. Перевалив через зеленый кряж, мы оказались невдалеке от аула Амузги. Узнаю развалины крепости на вершине неприступной, обрывающейся в пропасть скалы... Близ аула еще один привал. Снова звучит гармонь, к ней присоединяет свой проникновенный голос зурна — это пришел на праздник из аула Аллы старый музыкант Магомед Исаев, без которого вряд ли обходится хоть одна свадьба в округе.