Вокруг Света 1983 № 05 (2512) - [25]

Сиэтл — Вашингтон — Москва Виталий Ган, корр. ТАСС — специально для «Вокруг света»

Кубачинские смотрины

Е ще не погасли в небе звезды, по земле стлалась рассветная дымка и новый день едва отделился от не ушедшей еще ночи, когда в холодную горную тишину стали вплетаться странные хлопки — одиночные, двойные, по нескольку кряду.

«Палят! — удовлетворенно воскликнул, будя меня, хозяин дома Расул Алиханов. — Палят — значит, быть сегодня празднику! Теперь не пропустить бы первых девушек с платком».

К счастью, в Кубачах, высокогорном дагестанском ауле, обращенном к ущелью многоярусным амфитеатром домов, никто и ничто не может пройти мимо глаз незамеченным, тем более выход из аула девушек, надевших по случаю праздника белые, вышитые золотом платки-шали, по-местному — казы.

Дорога проходит прямо под окнами дома Алиханова, и вскоре из-за поворота в самом деле появились четыре белые фигуры. Когда они приблизились, я увидел, что это были статные девушки, которые несли за спиной высокие медные сосуды-мучалы; спереди их уравновешивали такие же медные кувшины, но поменьше — кутки. В руках у одной из девушек была гармонь.

Куда направляются девушки, я уже знал — к далекому, за шесть километров от селения роднику.

Главное его достоинство согласно поверью заключается в том, что стоит только умыться водой из родника, и станешь еще краше.

А какая из девушек не хочет стать красивее? Вот и отправляются они в нелегкий путь по крутой тропе, да не в любой день, а лишь раз в году — на сороковой день, считая от дня весеннего равноденствия — 21 марта. Поэтому и праздник воды называют здесь еще «Сорок дней весны».

Прошли девушки в белых шалях под окнами, и кажется, светлее стало на улице; еще не видимое из-за гор солнце зажгло изумрудом склон горы Кайдешля, стоящей напротив аула. На какое-то время девичьи фигуры скрылись в изгибе ущелья, но вскоре вновь появились на зеленом склоне, застыли там, а чуть позже на траву легло яркое пятно большого платка. В тот же миг воздух сотрясла дружная ружейная пальба: парни увидели платок — знак начала праздника. И понеслись через ущелье к аулу призывные трели гармони.

Солнце наконец перевалило через гребень горы, воздух постепенно очищался от дымки, открывая взору все более отдаленные панорамы горной страны, пасущихся на светлой травке овец, серебристый зигзаг текущей в ущелье речки, темные крохотные фигурки горцев, встречающих праздничный рассвет далекими выстрелами с синих вершин, и наконец, на самом горизонте — узкую голубовато-серую полоску далекого. Каспийского моря.

Глядя отсюда, из поднебесья, на эту каспийскую синь, понимаешь, почему тысячу лет назад арабский путешественник Аль-Масуди писал, что сказочная страна Урбуг недоступна для набегов соседних племен. А между тем совсем рядом, под Кубачами, орлиным гнездом укрепившимися на остроконечной скале, веками не прекращались войны, столкновения. Узкая равнинная полоска между Каспийским морем и восточными отрогами Кавказских гор, связывавшая Ногайскую степь на севере с Персией, на юге служила путем для полчищ кочевников, персов, арабов, турок. Докатывались волны захватчиков и до аула. Среди множества бытующих здесь легенд есть, например, такая: когда селение осадили турецкие войска, жители выставили на крыши медные мучалы, набив их негашеной известью, а на рассвете стали поливать ее водой. Турки, решив, что дымятся пушечные фитили, в спешке отступили.

Около двух тысячелетий селение искусных ювелиров и оружейников снабжало весь Кавказ ратными доспехами. Здесь ковали двойные тончайшие кольчуги, надежно закрывавшие тело от ударов сабли, кинжала или стрелы, драгоценные латы, а в соседнем ауле Амузги варили настоящую «дамасскую» сталь, которую кубачинцы оправляли в серебро, золото и слоновую кость рукоятей, эфесов, ножен.

На протяжении веков ремесло жителей давало название аулу: Кубачи — то есть кольчужники — так назвали его в XVI веке турки, еще раньше этот край звали Страной зирейхгеранов, то есть тоже кольчужников и латников. Сменяли друг друга завоеватели, сменялись религии — язычество, христианство, ислам. Не менялось лишь ремесло жителей, не менялся в течение веков, пережив все религии, и праздник воды — праздник сорока дней весны...

...Я шел на праздник узкой горной тропой. Впереди показались развалины аула Амузги. Люди уже покинули этот аул, спустившись в долины. Но что это, никак над старой саклей курится дымок? Карабкаюсь по кривым улочкам разрушенной цитадели и замечаю явные признаки жизни: ослик, горшки, кастрюли. А вот и кузница... с пылающим горном.

Седобородый горец в овечьей папахе кует изящный, с узким жалом клинок. Последний из прославленных амузгинских оружейников, Курбан Рабатов (Подробнее об ауле Амузги и мастере Курбане Рабатове см. очерк «Амузгинский клинок» в «Вокруг света» № 6 за 1979 год.), оказывается, делает свои последние кинжалы — для праздничного наряда артистов. «Нет, это не те клинки сварочного булата, что ковались из трех полос разной стали: мягкой и вязкой «дугалала» для сплошной части, крепкой «антушки» для лезвия и крепчайшей «альхана» для подложки, — сетует старик. — Ну да для сувенирных кинжалов та и не нужна».