Вокруг Света 1982 № 10 (2505) - [13]

Юго-восточные Каракумы. Великая, выжженная солнцем пустыня. Сединой проступают на ее рыжей шкуре пятна солончаков. Лишаями темнеют такыры. А ветер гонит и гонит песок, сбивая его в бесконечные волны барханов. Но вот показалось одинокое строение, несколько верблюдов и среди них фигурка человека. Пилот объяснил, что это колодец Суйджи гуйы, Сладкая вода...

Мне будет дано напиться из этого колодца. Мы подъедем к нему завтра к вечеру, прокрутив колесами «Нивы» несколько десятков километров тряского бездорожья, после которого, даже выйдя из машины, кажется, что ты все еще кланяешься пространству. Тощая рыжая лиса встретит нас на этом пути среди верблюжьих колючек и сухой полыни тусклым немигающим взглядом и потом, когда будем возвращаться, проводит с того же самого бугра, застыв на фоне пламенеющего вполнеба заката. А у колодца как раз застанем стрижку овец, и чабаны не отпустят нас без дастархана — скатерти-самобранки с целебным напитком из верблюжьего молока — чалом — и парной бараниной. «Передайте начальству в Ашхабаде,— скажет колхозный бригадир Акмамед Бабагулиев,— у нас все в порядке. Вот только обещали телевизор привезти и до сих пор нет, а без телевизора что за жизнь...»

А потом Акмамед поведет нас к колодцу. Такими колодцами измерялись в Каракумах все пути. Еще совсем недавно, на памяти чабанов, тут действовал примитивный ворот — верблюд вытягивал с пятидесятиметровой глубины полный до краев бурдюк. Мы добыли воду простым нажатием кнопки электронасоса. Она была студеная, прозрачная и действительно чуть сладковатая на вкус.

...Ничка возникла под самолетом, словно пышная зеленая ветвь на синем стволе канала. Разлив садов, ряды белокаменных домов с шиферными крышами — эта Ничка двадцать пять лет назад была таким же затерявшимся в песках колодцем.

Еще в воздухе летчики сообщили:

— Прямо на той летим. В Ничке свадьба. Нас всех уже пригласили по радио...

Той, праздник, начался, когда зажглись на небе крупные чистые звезды, набрал силу звонкий хор цикад и запахли разом все цветы.

Во дворе под виноградным навесом стоял длинный, ярко освещенный стол с угощеньем. Во главе его восседала юная туркменская пара — жених и невеста. И трудно было понять, где родня новобрачных, где соседи, где просто гости — все чувствовали себя как дома, все казались одной семьей. Бок о бок сидели за столом и туркмены, и русские, и украинцы, и армяне... Молодым желали «сибирского здоровья, кавказского долголетия и туркменского многодетия», песни под дутар сменялись «Барыней», а та, в свою очередь, оглушительным шлягером из динамика. Каждому, кто решался выйти в круг и сплясать, отец жениха вручал подарок — повязывал на рукав платок.

В разноголосом и разноязычном этом веселье царил какой-то особый лад. Были у собравшихся, конечно, свои невзгоды, но сейчас они отодвинулись, и выступило наружу то, что объединяло этих людей — общая судьба строителей канала.

Сидящая рядом со мной женщина вспоминала:

— Я родом из уральской деревни. И долго не могла привыкнуть к пустыне. Жара: с мая по октябрь ни тучки. Адская работа. Привезут в цистерне по два-три литра воды на душу, хочешь, пей, хочешь, купайся. Ревела белугой. Мужу кричу: «Где лес?» А он на саксаул показывает: «Вот тебе лес!» — «Где речка?» Показывает на ведро: «Вот тебе речка!» Раньше трудностей было больше. Но молодость! Все перемогли...

389-й километр. Мургабский оазис

Южный рассвет стремителен и ярок, краски его сменяются на глазах. Серо-дымчатая даль быстро зарозовела, бирюзовый, без единой облачной складки купол неба посветлел и распахнулся ввысь, все готово к появлению солнца — и вот оно без промедления выкатилось из-за горизонта, торжественное, как победитель. Сразу же засвистели и зачирикали птицы. Проснулся ветер и погнал по дороге первые столбы пыли.

В этот час наш глиссер отчалил от берега. На воде, при скорости, зноя не чувствовалось. Заросли камыша и лилового тамариска держали берега канала, над ивами с белесыми листьями, узкими и длинными, вились стаи горлинок, шныряли пестрые щуры и зимородки.

С воды хорошо было видно, как работает канал. Здесь, в культурной, освоенной зоне, он разветвлялся: вода, расходясь по меньшим, магистральным каналам и далее по лоткам, трубам и шлангам, питала хлопковые поля и виноградники, сады и бахчи, шла через очистители в города и поселки, тянулась по водоводам на отдаленные пастбища. В республике создана единая система орошения, действующая очень четко — за все время существования канала не было ни единого срыва в подаче воды.

Миновали пересечение с Джарским оврагом. Джар, как называют здесь этот овраг, ныряет под каналом; в трубах, проложенных по нему, собирают и отводят паводковые потоки. Нет воды — плохо, но слишком много тоже несчастье. Был случай, когда весеннее половодье чуть не смыло мосты. Четверо суток не спали тогда строители. В остальное время года Джар служит дренажным коллектором, по нему сбрасывают грунтовку. Прежде, вводя под орошение новые земли, строители не занимались трудоемким дренажем, и почвы начали засоляться. Экономия обошлась слишком дорого. Ошибку строители Каракумского канала исправили, сейчас их задача — не только дать земле «живую» воду, но и отвести «мертвую», соленую. Работа по освоению новых земель ведется в комплексе: кроме подготовки почв к использованию, Главкаракумстрой возводит и поселки для целинных совхозов с коммуникациями и дорогами.