Вокруг Света 1982 № 09 (2504) - [11]

— Сынок, принеси из родника воды,— скажет, бывало, в поле отец. Лето, жара. Родничок, бивший еще утром на склоне бархана, ушел, оказывается, под землю. Нет его. Съел его, что ли, бархан? Или сам он спрятался от жары?.. Надо искать новый родник. На низинке, на склоне, чтоб быстрей докопаться.

И когда попадал в точку, лунка, похожая на колодец, быстро наполнялась холодной хрустальной водой, от которой ломило во лбу. «Молодец, сынок,— говорил отец.— В Муюнкумах много воды. Ох, много! Песок, как шуба, бережет».

Конечно, это была не глубинная вода. Просто сконденсированная за ночь влага собиралась в «водные линзы». Накопление в них шло за счет скудно выпадавших осадков, снега, перевеваемого с песком и скатывающегося в виде капель в эти линзы.

Ничего этого Абдикабар тогда не знал. Он только задавал себе вопрос: что это за вода? Ни рек поблизости, ни ручьев, а вода под песком есть. И много. Эту воду он возил на колхозный ток для питья. Бричка, бочка на ней, быки... Ведерком начерпывал полную бочку. Почти опустошал колодец. Но когда через час возвращался, колодец опять был полон. Откуда? Замерев, смотрел он, как пульсирует подземная влага, перевертывая песчинки на дне...

Когда в сорок девятом году академик Евгений Дмитриевич Шлыгин, посвящая поступивших на геофак, и среди них Абдикабара, в студенты, сказал: «Вы будете заниматься подземной водой»,— радость была бесконечной.

Джакелов долгое время работал в совхозах на целине. «Многие и сегодня пьют ту воду, которую мы тогда нашли». Потом он работал и на родине, в Муюнкумах. Здесь и увлекся научной работой. Заинтересовался: почему, скажем, в год хороших осадков уровень подземных вод не поднимается, а, наоборот, падает? А в год плохих поднимается.,.

Итогом двадцатилетней научной деятельности Джакелова и его коллег стало убеждение — конденсатные, дождевые и ювенильные воды («девственные», возникающие из глубинных паров земной коры) не являются, как считалось раньше, главными в формировании артезианских бассейнов подземелья. Это было новое слово в гидрогеологии,

— Откуда же берется вода в пустыне?— спросил я Джакелова,

— Заилийский Алатау — вот конденсатор влаги,— ответил он.— За счет этих молодых гор подземная вода появляется за тысячи километров... в пустынях.

— Как это? — не понял я.

— По трещинам в горной породе, по разломам ледниковые и снеговые воды проникают на большие глубины. Инфильтруются. Попадают в гигантские артезианские водонесущие горизонты, формирующиеся миллионы лет,— объяснял Джакелов.— По нашему региону они простираются от Джамбула и Фрунзе до Тургайского прогиба. Глубина залегания горизонтов самая разная. От ста пятидесяти метров до трех километров.

Итак,— подытожил Джакелов,— особенность аридной, засушливой зоны — песчаного массива пустынь,— заключается в том, что в ней, инфильтруясь до уровня грунтовых вод, формируются колоссальные пресные запасы...

Да, в пустыне много воды. Под пустынями. Но это не значит, говорил генеральный директор, что мы имеем право быть расточительными. И мы обязаны думать о рациональном использовании богатств, которые природа копила миллионы лет. Уберечь подземные воды от загрязнения (оно уже коснулось их), эксплуатировать месторождения с учетом формирования ресурсов, воспитывать экологическое сознание человека — вопросы, которые стоят сегодня перед гидрогеологами, выходят далеко за пределы поиска и разведки новых месторождений.

На Иссык-Тургенском месторождении шло испытание «куста» из семи недавно пробуренных скважин. Семь фонтанов, окруженных заснеженными полями, взметнулись в голубое полуденное небо... В двухнедельный срок испытатели должны были определить водоотдачу куста — дебит, установить режим эксплуатации и сдать на баланс местного колхоза — поливайте поля, поите овечек.

— Хочешь взглянуть, как добираются до воды? — спросил меня Нурмухан.

Я согласно кивнул.

— На обратном пути остановимся на берегу Большой Алмаатинки,— пообещал он.

...Отряд бурового мастера Сергея Лещева разбуривал «куст» разведочных скважин. Две на левом берегу Большой Алмаатинки, две — на правом.

Бурильный станок вздрагивал и трясся от напряжения. Ротор его поворачивался рывками. Желтой струйкой стекал в отдельную емкость глинистый раствор, промывающий скважину. Гранитные шламы в нем были стерты в порошок. Эта струйка напоминала бесконечную ленту, выматывающуюся из шляпы фокусника.

Бурильщик Толеужан Шалабаев и его помощник Леша Бордоусов отстояли трудную смену. Это видно по их запавшим от усталости глазам.

— Что, тяжелый забой? — спрашиваю Толеужана.

— Осложненный участок,— отвечает он тихо.— Здесь когда-то сель проходил. Идем по нему. Неустойчивая порода — валуногалечник. Постоянно возле станка стоишь... Скважина валит, клинит, прихватывает. Бурим с закрытыми глазами — по звуку, по дрожи.

Месяц назад на скважине, что на левом берегу, сорвалось долото на глубине шестьдесят метров. Соскочило с резьбы. Но не бросать же скважину! Стали ловить оборвавшийся инструмент.

Метчиком ловили, колоколом — ничего не получается. Выручил дядя Саша Кузнецов, опытный бурильщик.