Вокруг Света 1982 № 07 (2502) - [30]

Добрались до Краснодара. Ящики разместили в местном музее. Что случилось с ними после? Конечно, меня интересовала прежде всего судьба «золотого чемодана». В Краснодаре, где я пытался разобраться в этом, мне лишь говорили, и то со ссылкой на смутные и разноречивые слухи, что фашисты, оккупировавшие город, усиленно разыскивали какие-то крымские сокровища. Снаряжена была специальная зондеркоманда, в которую входили прибывшие из Берлина археологи. Но гитлеровцы, опять-таки по слухам, ничего не нашли, ибо эти «несметные богатства» успели отправить из Краснодара. Куда? Кажется, в Армавир. Не исключено, что в какой-нибудь другой город...

Безуспешность поездки в Краснодар, на которую я возлагал большие надежды, огорчала. Но почему безуспешность? Уже то, что я прослышал о какой-то зондеркоманде с берлинскими археологами (?), отыскивающими крымские сокровища (а не «золотой ли чемодан»?),— сведения, явно достойные внимания. Они могли пригодиться и, как выяснилось позже, пригодились!

Вернулся в Москву. Засел в архивы. Быть того не может, чтобы об эвакуации такого крупного музея не осталось никаких документальных свидетельств... И мне повезло! В Государственном архиве РСФСР попалось вначале упоминание о том, что керченские экспонаты действительно были перевезены в Армавир. А затем и то, что «золотой чемодан» доставила в Армавир Иваненкова. Одна Иваненкова. Марти же, человек пожилой и больной, не перенес тягот беспокойного пути и надолго слег в краснодарскую больницу.

Должен с огорчением признаться, что усилия что-либо выяснить об Иваненковой оказались тщетными. Так, первый секретарь Керченского горкома партии в 1941 году Наум Абрамович Сирота, к которому я обратился, ответил, что не помнит у себя такого инструктора, оговорив, правда, «лет-то уж сколько прошло!». Списки довоенных сотрудников горисполкома не сохранились. И в партийном архиве Крымского обкома КПУ меня также ничем не порадовали. А ведь Иваненкова столько бы рассказала о приключениях «золотого чемодана»...

Возможно, эти строки прочтут люди, знающие или знавшие ее. Откликнитесь тогда!

Ценности Иваненкова сдала в Армавирский горисполком, о чем в феврале 1942 года доложили в Наркомпрос руководители Краснодарского крайоно Пашкова и Маркова.

Участь же остальных восемнадцати ящиков с керченскими экспонатами сложилась трагически. Когда Армавир стала бомбить фашистская авиация, фугаска попала в здание, где они находились, и все погибло под руинами, в огне пожара.

Уцелел лишь «золотой чемодан». О дальнейших его превратностях, согласно скудным архивным крупицам, могли бы знать в Армавире первый секретарь горкома партии Л. М. Кривенко и председатель горисполкома В. П. Малых. Они же руководили и партизанским движением в районе во время фашистского нашествия. Посылаю запрос в Армавир. И получаю (какой уже раз!) неутешительную справку: Кривенко и Малых давно умерли, и никаких официальных документов о «золотом чемодане» не имеется. Похоже, что следы керченских сокровищ безнадежно терялись...

Что предпринять? После небольшой публикации в газете «Советская культура» с просьбой отозваться людей, знающих что-либо о «золотом чемодане», мне удалось продвинуться в своем поиске. История пропавшего керченского золота привлекла внимание местных газет, краснодарских краеведов, историков, журналистов. Откликов пришло немало. Но по большей части то, что сообщали люди, было основано на слухах, легендах и устных преданиях.

Однажды среди этой почты попалось мне то единственное, долгожеланное и тем не менее нежданное письмо, о котором мечтаешь и в которое подчас не веришь. Письмо от человека, в биографию которого «золотой чемодан» вошел событием драматическим и, пожалуй, самым достопамятным. Письмо прислала из Армавира Анна Моисеевна Авдейкина, которая в 1941—1942 годах работала в Армавирском горисполкоме. Именно она приняла от Иваненковой ее секретный груз.

Незамедлительно пишу ей. Получаю обстоятельный ответ, еще и еще... Вскоре приезжаю в Армавир, встречаюсь с Авдейкиной в ее крохотном домике.

— «Золотой чемодан» привезли незнакомая мне женщина и, насколько я помню, немолодой мужчина,— рассказывает Авдейкина.— Вот фамилию его забыла. Но не наш он, не армавирский. Председатель горисполкома Василий Петрович Малых распорядился сверить содержимое чемодана с представленной описью. Открывали его в присутствии специальной комиссии, в которую включили и меня. Все сошлось в точности.

Чемодан закрыли на замки, поставили сургучную печать. На этот раз Армавирского горисполкома. Отнесли в мою комнату на четвертом этаже Дома Советов. В ней хранились особо важные документы, и вход посторонним был воспрещен. О существовании «золотого чемодана» знал лишь узкий круг ответственных работников.

К несчастью моему, летом 1942 года я серьезно заболела — сыпной тиф и воспаление легких. Долго лежала в беспамятстве, затем стала понемногу приходить в себя. Что происходило вне моей комнаты, представляла смутно. Но третьего августа обеспокоенная мама сказала мне, что немцы совсем близко и, похоже, город эвакуировался. Поднялась я, слабая-слабая. Вышла на улицу и поразилась непривычной, зловещей безлюдности. Шатаясь, побрела в горисполком. В Доме Советов — двери настежь, пусто, никого! Поняла, что горисполком эвакуировался. С трудом вскарабкалась на четвертый этаж. Больше по привычке, чем с какой-то определенной целью, заглянула в свою комнату. И сразу увидела этот черный чемодан! Глазам своим не поверила! Но это был он.