Вокруг Света 1982 № 02 (2497) - [19]

Андрей Станюкович с Мариной Сергеевной Шемаханской занялись замерами на лайде с помощью квантового магнитометра, созданного на одном из ленинградских заводов.

На Ларису Сычеву — экспедиционного фотоисторика — была возложена еще одна нагрузка. Она стала шеф-поваром. Вначале планировалось, что каждый из нас будет по очереди дежурить на кухне. Но когда стало ясно, что вместе с нами будут в бухте еще двадцать школьников, мы поняли, что из этого ничего не получится. Каждое утро вместе с Ларисой в лагере оставались двое девочек и двое ребят. Девочки помогали во всех поварских делах, на ребят возлагалась забота о дровах и воде, а в свободное время они помогали Станюковичу в замерах на прибрежной полосе.

Остальных ребят разбили на две группы, и каждый день я и Олег Галактионов уходили с ними к землянкам. Лагерь наш был расположен на том же месте, что и в 1979 году, и та же дорога вела к песчаным дюнам. Одно лишь было новым: через речку мы перебросили мостик — длинное толстое бревно.

С первого дня группа Олега Галактионова работала на месте кузницы, мне же с ребятами досталась расчистка, как потом выяснилось, землянки, где жили Свен Ваксель с двенадцатилетним сыном Лоренсом, Георг Стеллер и больные члены экипажа.

Два дня мы занимались лишь снятием верхнего слоя дерна, метр за метром очищая будущее место работы.

— Да найдем ли мы хоть что-нибудь? — спрашивала Лена Чернышева, черноглазая, серьезная девочка, которая обычно лишнего слова не проронит, и смотрела на меня с нескрываемой требовательностью.

Лена алеутка. Она и Саша Синица представляли у нас в отряде, можно сказать, коренных жителей. Лена внучка двух очень уважаемых людей на острове, почетных граждан Никольского. Бабушка, Евдокия Георгиевна Попова,— одна из первых комсомолок Командор, в прошлом директор Алеутского музея. Благодаря ее стараниям удалось собрать для музея многие ценные документы. Дедушка Лены по матери — Сергей Илларионович Сушков — в прошлом председатель райисполкома. Каждый день три раза выхожу я на связь с радиостанцией Командорского зверозавода и, если на вахте дедушка Сушков, перво-наперво сообщаю ему, что здоровье и самочувствие ребят нормальное: все здоровы, сыты...

И вот наконец первая находка — какой-то непонятный красно-бурый ком. По мере того как осыпался песок, насквозь пропитанный и скрепленный ржавчиной, все более угадывался большой, сантиметров 25, четырехгранный кованый гвоздь.

— Откуда он? — Глаза ребят светились любопытством.

И я начал рассказывать, что, когда весной моряки осмотрели выброшенный на берег пакетбот, им стало ясно: засосанное в песок судно, с трюмами, заполненными галькой и песком, восстановить не удастся. Они решили разобрать его и из этих брусьев, досок и мачт построить другое судно, на котором смогли бы возвратиться на полуостров. Они распрямляли уже бывшие в употреблении гвозди и наиболее хорошие из них перековывали, пускали в дело.

После первой находки работа пошла и легче, азартнее, но и труднее. Очередной гвоздь, бусинка, фрагмент фарфоровой чашки или осколок штофа — все вызывало у ребят интерес, все требовало ответа.

Еще в первые дни пребывания в Никольском я обратил внимание, что крылья, капоты, кабины совершенно новых машин, бульдозеров, вездеходов были буквально изъедены ржавчиной.

— Три года в этой сырости,— объяснили мне,— и нет машины. Разрушается здесь металл. Съедают его туманы наши...

Сырой климат Командор пагубно сказался на металлических предметах, оставленных на острове экипажем «Св. Петра». Догадаться с ходу, что представляет собою тот или иной предмет в действительности, когда он представал перед нашими взорами бесформенной массой, было просто невозможно. Три-четыре гвоздя, спаянные проржавевшим песком, бывали величиной с голову теленка. Ошиблись мы и со штыком-багинетом.

...Лопата за лопатой поднимали очередной слой песка, когда вдруг я увидел заостренный кончик металла, а уж через несколько минут расчистил уходящий градусов под 60 в землю металлический предмет.

— Геннадий, посмотри, похоже, палаш...

Силантьев, который первые дни вместе с Леньковым снимал планы землянок, уже второй день работал в нашем раскопе.

— Да, вроде палаш... Металлический предмет удивительно

напоминал это морское оружие. Самая верхняя оконечность его походила на ту часть палаша, на которую насаживается рукоятка, а утолщение было похоже на остатки эфеса. Совочками и кисточками осторожно освобождали предмет от лишнего песка, корешков травы и карликовой рябины, от лишней ржавчины. Сделали фотоснимки и лишь потом, аккуратно подрезав грунт, передвинули еще не освобожденную от песка и ржавчины находку на доску. Торжественно Геннадий перенес ее на стол Марины Сергеевны Шемаханской. Расчищать сами мы не рискнули.

Ответ получили лишь через два дня. Палаш оказался штыком. Это французское оружие было принято на вооружение петровской армии. Более чем полуметровые штыки носили в деревянных или кожаных ножнах на поясе, их надевали на огромные кремневые ружья, когда солдаты поднимались врукопашную.