Вокруг Света 1981 № 12 (2495) - [46]

«По сей тундре, а паче близь моря лежащие находятся мамонтовые роги, большие и малые, також и другие от корпуса кости... А на иных реках здешней тундры из берегов вымывает и целые звери мамонты, с обеими рогами; на них кожа толщиною в 5 дюймов, а шерсть и тело истлелые; а прочие кости, кроме помянутых рогов, весьма дряблые... Сей зверь мамонт есть, мнится быть, и ныне в море Северном, на глубоких местах...»

Мамонта Харитон Прокофьевич считает морским зверем, еще и сейчас обитающим где-то на глубинах. Как молода наука!

Интересовали Лаптева и местные жители. Отметил, что понравились они ему «мужеством и человечеством и смыслом». Все изучал и записывал, и то, что видел собственными глазами,— весьма точно:

«Шаманство их состоит разными манерами: иные ножами режутся и кричат, иные скачут и в бубен бьют и поют, иные замышляются и тихо говорят, потом придет в такое безумие, что в беспамятстве якобы видит дьявола и говорит с ним, чего от него требует. Оное шаманство от них происходит не инако, как нарядяся в особливое к тому платье страшное, на котором множество звонцов медных и разных штучек железных на тоненьких плетенках...»

Ранней весной, еще в конце марта, отправили в далекий поход отважного Никифора Чекина с якутом-каюром Никифором Фоминым и солдатом Антоном Фофановым. Они вернулись с очень важными вестями: открыли Таймырское озеро и прошли от него вдоль реки Таймыры до самого моря! Начал геодезист составлять уже и карту побережья к западу от ее устья, но успел пройти всего сотню верст. Помешали жестокие морозы и сильные ветры, а главное — голод. Было у них на троих всего по пуду муки и крупы и совсем мало корма для собак. Отметив место на берегу, куда успели дойти, каменной пирамидой, решили возвращаться. И еле добрались целы «с крайнею нуждою» — пешком, потеряв от бескормицы всех собак и бросив нарты.

Вот снова подвиг, еще герои, и опять ничего о них мы толком не знаем! Никаких биографических сведений о Никифоре Чекине — даже отчество неизвестно. Лишь докопались недавно историки-краеведы, что был он вроде из мелких дворян Тульской губернии. А от спутников его остались в истории только имена и фамилии. Многим другим, как мы знаем, повезло еще меньше...

Предусмотрительный Лаптев отправил в устье Таймыры двух промышленных и несколько эвенков, чтобы устроили там жилище, набили оленей и наловили за лето побольше рыбы. А сам сильно надеялся, что на сей год удастся наконец пробиться туда сквозь льды вдоль побережья, нанести все на карту.

Но не получилось. В августе прошли почти до тех пределов, какие достигли в первом плавании под командой Прончищева. А потом ветер переменился, льды наглухо закрыли все полыньи, и «Якутск» оказался в ловушке. Вокруг «подобно горам» громоздились стамухи.

Льдины сжимали суденышко все крепче, плотнее. Тщетно пытались отталкивать их веслами, бревнами. Затрещали борта, выломало форштевень. В трюм хлынула вода.

Пытались заткнуть пробоины мешками с мукой, всю ночь вычерпывали воду ведрами. Но она все прибывала. Дубель-шлюпка, «изнеможа продолжать плавание», легла на правый борт. Стали выгружать на лед все, что можно, пытаясь облегчить и спасти судно: пушки, якоря, провиант. Люди тоже сошли на лед. А разводья еще не затянуло свежим льдом. Проваливались в эти полыньи.

— Оружие береги! Порох! — срывая голос, командовал Челюскин.

— Не спасти шлюп, Харитон Прокофьевич,— сказал он Лаптеву.— Надо уходить на берег. До него, чаю, миль пятнадцать. А то унесет в море... И торосить, наверно, начнет. Ветер жестокий и все крепчает.

Лаптев только молча кивнул.

Челюскин, покинувший судно последним, записал в журнале: «Видя уже неизбежную гибель его, командир... решил спасать команду, и все сошли на стоячий лед».

В ту ночь никто, конечно, не спал. Устало, тяжело дремали, сбившись в кучу, чтобы хоть немного согреться. Тревожно прислушивались, как трещит вокруг лед. Каждую минуту ждали: вдруг разойдутся льдины — и утонут они в ледяной воде...

Как писали в те времена: «Легче будет себе представить печаль и уныние сих несчастных людей, нежели оное изобразить словами». Но бог миловал, обошлось. И за ночь мороз закрыл многие разводья тонким ледком. Утром пятнадцатого августа пошли цепочкой в ту сторону, где должен был находиться берег. Нагрузили нарты провиантом — он был дороже всего. Толкали, помогая собакам. Остальное, что смогли, тащили на себе.

Челюскин с Чекиным шли впереди, то и дело сверяясь с компасом, выбирали кратчайший путь среди коварно прикрытых непрочным ледком разводьев.

А ветер опять дул встречь, в лицо, с берега и отгонял льды в море. Снова началась гонка со смертью...

Шли весь день без останову, но все равно ночные сумерки застали их еще далеко от берега. Хорошо стал он вроде уже виден. Опять пришлось ночевать прямо на льду, не поевши горячего. Это в их-то одежонке и обуви! Одеревенели все так, что ни рук, ни ног не разогнешь.

И опять всю ночь прислушивались, как трещит, громоздится вокруг торосами, как колышется, вздрагивает под ними непрочная льдина. Похоже, уносит ее куда-то все дальше от суши...