Вокруг Света 1981 № 01 (2484) - [27]

— Кажется, мы потеряли Барона...

Бросаемся пробивать потолок. Скорей, скорей! Разрываю пошире дыру, Стае стреляет... осечка... Пока он проверяет ружье — ох, как долго копается! — дразню матуху пикой, чтобы отвлечь от Барона... В метре от меня глаза медведицы, пытаюсь прочесть в них что-нибудь и вижу злобу, ярость — эта спуску не даст. И урчит глухо, будто перекатывается вдалеке гром.

Еще выстрел — в этот раз шприц попал. Матуха опускает нос, становится вялой — подействовало. Хватаемся за лопаты. Прежде всего расчистить устье — там Барон. Вскоре мы натыкаемся на собаку. Она лежит неглубоко, головой внутрь берлоги и не движется. Мертвая?

— Барон! Барон! — Пес выползает медленно, не отрывая взгляда от лежащей медведицы, как загипнотизированный. Видимо, в шоке. Его начинает бить дрожь. Глаз залит кровью. Выбит? Счищаем кровь: цел. Разорвана губа, и на спине зияет рана — медведица распорола шкуру.

Но расправиться с ним она не успела. На счастье, наша пика вошла в берлогу прямо над медвежатами, и мать бросилась спасать их. Она крутилась в берлоге, поворачиваясь то к нам, то к Барону, но мы казались опаснее. Пес-то уж никуда бы от нее не делся. Он лежал, заваленный сверху снегом, а разворачиваться боялся. Барон оказался в ловушке у матухи, а она — в ловушке у нас.

Дома мы устроили Барона в тамбуре, в большом сухом ящике. Рядом положили ломтики мягкого мяса. Но он есть не стал, свернулся в клубок и затих.

С этого дня наш пес потерял всякий интерес к медведям. Из ящика он вылез, но все время лежал около избушки, вялый и грустный. Почти не ел, на ласку не отзывался, только поднимал голову и глядел куда-то в сторону тусклыми одинокими глазами. С нами он больше не ходил, да мы и не принуждали. Пусть поправляется! Невольную вину чувствовали перед ним — как-никак пострадал-то из-за нас. Оживился только, когда на Дрем-Хед подсел вертолет, доставивший нам почту и провизию. Пес побежал к вертолету и пытался взобраться в него...

Шли дни. Барон уже совсем поправился, раны зарубцевались, глаза повеселели. Он далеко провожал нас и встречал радостным лаем — скучал один. Однажды не выдержал, увязался за нами. Пока мы работали, сидел в сторонке, нарочито равнодушно наблюдал. Потом подошел ближе, хотя держался позади всех и не выдавал себя, помалкивал.

А еще через несколько дней как-то незаметно втянулся в работу. И мы увидели прежнего Барона. Тот, да не тот! На смену безудержной мальчишеской храбрости пришла разумная осторожность, в движениях появилась гибкость, неторопливость, в глазах — опытность. Наш пес прошел на Дрем-Хеде хорошую школу жизни.

В поселок Барон вернулся знаменитым. Мы не привлекли особого внимания — к экспедиционникам здесь привыкли. Все взоры были обращены на него «Тот самый... — слышались голоса. — Побывал в медвежьем плену... нашел овцебыков». Стало ясно, что пес, как шерстью, оброс легендами.

Теперь я часто вспоминаю Барона. Как живется ему там, на далеком полярном острове? Что поделывает? Дерется ли с другими собаками за прожиточный минимум или отправился в новую экспедицию?..

Виталий Шенталинский Фото автора и С. Беликова

Путешествие на озеро Туркана

Таинственные и разрозненные слухи с раскаленных лавовых плато севера Кении какими-то сокровенными путями достигали столицы Найроби, накапливались, разрастались и вдруг сенсацией века облетели весь научный мир: на восточном берегу озера Рудольфа найдены останки и орудия труда предка человека, возраст которых определяется в 2,5 миллиона лет! Автор открытия, директор Института палеонтологии Кении, доктор Кэмбриджского университета профессор Луис Лики, назвал своего австралопитека «Homo habilis» — «Человек умелый». В свое время Л. Лики в ущелье Олдувэи, в Северной Танзании, обнаружил во время раскопок череп человекоподобного существа, причем возраст находки равнялся 1700 тысячам лет. Открытие на озере Рудольфа «состарило» человека на целых 800 тысяч лет!

Выходит, Кения, страна, в которой мы живем и работаем, сетуя иногда, что она не находится в центре мировых событий, возможно, является прародиной человека, его колыбелью! Несколько моих друзей загорелись мыслью съездить к месту сенсационного открытия. Не беда, что никто из нас не был антропологом. Хотя бы взглянуть на древнейший очаг рода людского, ощутить воздух, краски, звуки этих мест, чувством воспринять связь времен, попытаться представить, что было до нас и как было, а возможно, и что будет после нас!

«После нас?» — переспрашиваю себя. Да, после нас? После нас останутся наши дети, после них дети наших детей, и так до бесконечности. Стоп! Здесь есть над чем задуматься. Район раскопок, как и в целом восточный берег озера Рудольфа, является выжженной каменистой пустыней, где человек не живет, а стоянки его далекого прародителя похоронены отложениями озера, периодически то поднимавшегося, то вновь отступавшего, занесены песками пустынь, в которые превратились некогда зеленые саванны, залиты лавой вулканических извержений. Эти изменения условий жизни, вынудившие человека покинуть свою колыбель, исчисляются миллионами лет. Но сейчас ученые всего мира с тревогой говорят и пишут, что за последние три-четыре десятилетия скорость перемен в природном мире, составляющем основу всего живого, определяется не размеренной и неторопливой поступью природы, а бурными темпами, беспечно порожденными человеком. Альберт Швейцер, всемирно известный мыслитель в области философии жизни, прямо заявлял: «Человек утратил способность предвидеть и предсказывать. Кончит он уничтожением всего земного шара». Насколько справедлив этот мрачный приговор?