Вокруг Света 1980 № 06 (2477) - [3]

— Чего не поможете, — спрашиваю, — не подскажете?

— Ничего, научится, — говорит он мне в ответ, а сам не отрывает взгляда от парня. — Аккурат, как я начинал на Красноярской...

Так мы и познакомились с Хамчуком.

Сколько знаю его, всегда был начальником участка на основных сооружениях. И если я хотел встретиться с ним, приходил прямо на эстакаду и сразу находил. Как сейчас.

— А если не на Бурею, то куда? — спрашиваю его.

— Предлагали на Украину, на Чернобыль, там строится атомная электростанция. Не согласился. Я сибиряк, не смогу. Тесно мне будет в тамошней природе...

В этот день на плотине встретился еще с одним знакомым, Георгием Аркадьевичем Ипатовым. Пожалуй, он был первым человеком на стройке, с которым я познакомился сразу и кто с терпеливостью школьного учителя наглядно разъяснял мне азы гидротехники. Показывая на разрытые берега и котлованы, говорил, что к чему: почему сначала перекрыли правую половину реки, а затем левую, как пропускается вода и лед через гребенку строящейся плотины; водил по бетонным галереям, по немыслимым трапам к самой нижней отметке, к ложу реки... Объяснял, что собой представляет столь загадочный «зуб плотины», и многое такое, от чего кружилась голова, во рту появлялась сухость. Теперь же, как только я зашел в его кабинет, после короткого приветствия сразу же он повел меня в машинный зал, над входом которого сияла дощечка: «Зейская ГЭС имени 60-летия комсомола». Нетрудно было сообразить, что сюда пришли эксплуатационники со своей дирекцией и своими порядками, в чем я тут же убедился, как только оказался на контрольно-пропускном пункте.

Пять красных куполов в еще не отделанном зале в одном ряду. Мерно сопели агрегаты, крутились валы генераторов. Место шестого и последнего агрегата пустовало, и единственное замечание Георгия Аркадьевича касалось его:

— У нас все под шестой агрегат готово. Только завезти и поставить... В Ленинграде стараются с экспортными поставками, а мы ждем своей очереди с агрегатом...

Вскоре, выйдя на морозный воздух, Ипатов показал мне на опоры, уходящие от открытого распределительного участка в глубь хребтов.

— Прости, — сказал он, — тороплюсь, надо съездить к ребятам на девяносто пятый километр трассы... Тянем ЛЭП на Зейск.

Двери распахнулись, и шумно вошли три человека. Они столпились было у входа, но Конько, выключив селектор, попросил их рассаживаться. В дверях показалась и женщина; увидев, что у главного инженера много народу, она повернулась к выходу.

— Анна Ивановна, куда вы? Все ждут вас.

Казалось, женщина была удивлена этим сообщением. Она устроилась в стороне и, усевшись, скинула шубу на спинку стула.

Владимир Васильевич оглядел всех присутствующих:

— Ночью из Благовещенска мне звонил Щупляков. Он и постройком прибыли туда на городскую профсоюзную конференцию. Так вот, позвонил и сказал, что не успел устроиться в гостинице, как ему сообщили: ночью на Талакане сгорела столовая. Вагончики вспыхнули изнутри от проводов... Я велел им немедленно вернуться на Бурею и позвонить мне. — Владимир Васильевич посмотрел на часы. — Анна Ивановна, подумайте, что мы можем оборудовать под столовую... Кстати, где вагончики, которые мы взяли у начальника Северной сети?

— Один на хоздворе, — сказал кто-то из мужчин, — а вот где второй?..

— Значит, оба надо немедленно оборудовать и вывезти в Тыгду. — Конько потянулся к телефону. — Я позвоню, попрошу железнодорожников сделать зеленую улицу. Алло... Девушка, соедините меня с Щупляковым... Он должен быть уже там, — говорил Конько.

Люди, почувствовав, что Конько уже переключился на другую плоскость, на других людей, поторопились покинуть кабинет главного инженера.

Кто такой Щупляков, я не знал.

На талаканском створе я был в тот год, когда на Зейской гидроэлектростанции два агрегата уже давали ток, готовился к пуску следующий. Как раз в это время и объявили о строительстве ГЭС на соседней реке, на Бурее. Из Зеи на Талакан через Амур пошли баржи и суда с техникой, с оборудованием. Приехал на Бурею и первый десяток строителей «Зеягэсстроя». Они начали расчищать ниже створа площадку под временный поселок. А чуть выше, у самого прижима, в глухомани, уже который год жили и работали изыскатели. Определив и выбрав створ будущей плотины, они начали пробивать нити дорог, подходы к промплощадкам... Одним словом, прежде чем «лезть в воду», и строители и изыскатели создавали «фундамент» для тех; кто будет возводить плотину. И теперь, сидя в кабинете Конько, я пытался представить пятачок над рекой, окруженный могучим лесом, дома временного поселка... И напрасно хотел я разобраться во всем до конца. Напрасно, потому что самое простое дело могло показаться непостижимым, а сложное, скрывающее за собой невероятную инженерную мысль, — пустячком... Все разговоры о последнем, шестом агрегате, грузах на Бурею, температурах наружного воздуха, запретах и режимах, телеграммах, сроках и, наконец, заботы о сгоревшей столовой — все говорило о том, что центр тяжести строительства постепенно отсюда, с Зеи, перемещался на Талакан, на Бурею...

— А кто такой Щупляков? — спросил я у Конько.